ветер глупости шепчет и локоны тихо ласкает,
не тревожа летучего, хрупкого сна колоска, я
попрошу скрипачей приглушить их ноктюрн виртуозный,
колыбельную песню цикад, если только возможно,
нестерпимо-щемящую ноту, как доля людская.
Летней ночью над садом плывут караванами звезды.
Мастер света, мигая, включает пространство мазками.
Освещают улыбку твою звездопадные грозди.
Это август, душа моя. Видно далёко с окраин
Вспышки ретроспективы во шлейфе. - Летят персеиды.
Не жалей о сгоревшем, песчинкам в огне не завидуй.
Ветер глупости шепчет и локоны тихо ласкает.
Пусть хоть он, не держу на него я ни зла, ни обиды.
Так сгорают, не смея коснуться холмов, персеиды,
Что бесстрашно летят, как желанья мои, мотыльками
Над тобой, чтобы только, слагая у ног твоих крылья,
Рядом быть, вездесущей ковровой невидимой пылью.
Не тревожа летучего, хрупкого сна колоска, я
Попрошу у ныряльщика-месяца юного в пене
Облаков - для тебя раздобыть голоса песнопений
Птиц зеленых, поющих в лазоревых скалах
На иных берегах, что свисают садами Ирама,
Где еще и еще призовёшь ты к познанью Адама.
Попрошу скрипачей приглушить их ноктюрн виртуозный,
Чтоб услышать дыхание, выплеск расплавленный стона
Под биение струн в синусоиде волн обертонов
В несказанно-неслыханных сферах, рождающих возглас,
Где на пике одна на двоих безвоздушная зона,
Где цепляешься ты за того, кто и есть этот воздух.
