(такого со мной никогда не было; и не дай Бог случится!..)
Когда-то мы с тобой негласно договорились, что я буду тебя оберегать, несмотря на расстояние, время, непогоду, экономический кризис и сезонные болезни. Мы договорились, что будем помнить друг друга на бессознательном уровне, не усомнимся друг в друге, точно так же, как не сомневаемся мы в своих именах.
Я чувствую тебя, знаешь. С того момента, как в первый раз заглянула в твои глаза и до сегодняшнего дня. Ты словно пульс или привкус. Когда ты уезжал, я не плакала. Просто я знала, что ты вернёшься, ты обязательно вернёшься, должно прийти время. И сейчас я еду в этом ужасном такси, – а я никогда не вызывала такси, ради тебя я сделала исключение, просто я боюсь опоздать, – на наше место. Наше место – это такая географическая точка рядом с бульваром, где открывается чудесный вид на библиотеку и речку. Наверно, только мы с тобой помним наше место вплоть до сантиметра и градуса. Это определённый пятачок на асфальте, где я прижималась к тебе, чувствуя твоё тепло. Ты был тёплый, словно солнце. От тебя пахло морем и травой. «Ты – лето», – сказала я тебе, на что ты ухмыльнулся и слегка прищурился. Мне было хорошо, как никогда. Я рассказывала зачем-то взахлёб о придурковатом институтском профессоре, о моём нерадивом и несуразном приятеле, о больной кошке, о Кортасаре, о ванильном мороженом и пражских трубочистах. Ты лишь только улыбался, источая солнечный свет. Мне было жарко, но не от высоких температур горячей звезды, а от твоего присутствия, от твоих ладоней и нежности.
Ты уехал утром. Тебя увез длинный зелёный поезд с жёлтой полосой. Я сказала тебе, что не хочу и не буду долго прощаться, сняла с руки фенечку оранжево-жёлто-белую, повязала тебе на запястье, кротко поцеловала и ушла, потому что останься я ещё хотя бы на минуту, то поверила бы, почувствовала бы, что ты будешь далеко, а лето стремительно заканчивается.
Ни твои звонки, ни твои письма не компенсировали мне твоего отсутствия. Пришла осень, и в моей жизни появился рыжий мальчик, весь такой уютный, мягкий и пряный, как воздух в осеннем парке. Я долго мялась, затыкала себе рот, но ты всё спрашивал, что у меня стряслось, как будто чувствовал мой маленький секрет. На мою тайну ты ответил своей тайной: у тебя девочка-осень, она читает Набокова, рисует картины маслом и обещает быть идеальной. Ты даже подозреваешь, что вот-вот влюбишься. Я сдавленно улыбаюсь и тут же вспоминаю про дела. Мы прощаемся.
Не знаю, как у тебя, но мой рыжий мальчик стал очень холодным к зиме, а потом он совсем растаял, стал рябой на чувства, как забытый во дворе снеговик. «Нам нужна передышка», – говорил он мне, и я чувствовала себя героиней дешевой мыльной оперы или глупого рассказика в интернетах. «Не нужно нам никаких передышек! – гундосила в ответ не своим голосом. – Ты вообще мне стал противен, если уж по-честному».
Я весною дышать начала: открыла окна, выбросила старое, убрала пуховик в шкаф подальше и достала любимую белую майку из Питера, что мы покупали вместе. Ах, милое моё лето. Я ни на секунду тебя не забывала. Горят руки, и уши, и сердце. Хочется дотянуться до телефона/интернета/бумаги с ручкой, только для того, чтобы спросить, как у тебя дела таким же тоном, как спрашивала раньше. «Ну, как поживает твоя милая Лолита?» – интересуюсь я, накручивая на палец бледно каштановую прядь, надеясь услышать, что… «Она от меня сбежала, не стерпела моих занудств и любви к кактусовому чаю». «А, может, приедешь?» – спрашиваю с надеждой и чувствую, как всё внутри ломит; ещё минута, и я рассыплюсь на тысячи кусочков. А ты вдруг соглашаешься и говоришь сам: «На нашем месте».
И я одеваю любимую белую майку из Питера, красный кеды, старые джинсы и еду на наше место на такси, чтобы ты не ждал. На самом деле, я хочу встретить тебя первой. Хочу чувствовать слабость в ногах, сердце в горле, радость в крови. Хочу!.. И вот я вижу тебя: ты устал после дороги, идёшь, вытираешь рукой пот со лба, зачем-то постоянно оглядываешься назад. Ты снова в моей любимой зелёной шапке и на руке у тебя моя фенечка (и мне так хочется верить, что ты её не снимал). Онемевшая, одними губами я говорю тебе свое робкое «привет», как в первый раз; как в первый раз тону в лучах твоей улыбки. «Я еле выбрался, дел навалилось – тьма! Почему ты не позвала меня раньше?». «Просто, я люблю лето», – отвечаю я, и перестаю слышать голос города; только море, его мягкий шепот и бьющие о борта лодок волны.