Кафедральная осень, мистрально дождями зевая,
Исказив в чердаках, обертонах, томах и объедках
Литерацию снов с построением слов в пятилетках,
Что уже на сносях и хлопочут о перестроеньях
На звериных лотках, в обезбоженных шкурных молельнях,
Где старик-мизантроп, пан креста и последнего действа,
Арифметику чтит, как грамматику архиерейства
Или даже поболе, заботясь о суетной скверне
И горжеточных прихотях матушки в будущем Берне,
В акафисте свечей изнывая под потной попоной,
Перед ликом Его или попросту — перед иконой.
Между тем, в этот город неспешно входила гнедая
Разноглазая осень, зелёный овёс подъедая,
Огибая вальяжные ели и редкие туи,
О ракушечных норах людских как-бы не памятуя,
Отложив на потом их запасы и мелкие астры
По статичным рядам дополнений земельных кадастров
И семантике срока живого развития тела
Или стебля, ствола, обнажающих суть до предела
На плацдармах дождей и скольжения столбика ртути
На одной половинке Земли, исполняющей tutti
Нежелание жить по велению этого солнца,
Запустившего в гнейсы планеты свои веретёнца.
*Между тем, в этот дом агрессивно вторгалась крутая
Беспощадная осень, устои живущих латая
Пустотой преходящих времён и бессилием бога
Задержать уходящих хотя бы на час у порога,
И бессилием смертных оспорить у сущего право
Избежать перемен, как потерь и развязок кровавых;
Ну, а смерти по-прежнему нет в предреальности смерти,
Да и после реальны всего лишь две сбитые жерди
Для иных дорогих, посещающих ваши пенаты,
Где соседствуют память и две оконечные даты,
Только смерти по-прежнему нет, ибо, вы — нереальны
В этом сущем без вас, что, возможно, иным и печально.* БПВ 26.05.12*
Между тем, в этот город нахально вживалась рябая
Меркантильная осень, на жилках сакральных лабая
Модерации канто любви преходящей и вечной
В куликовых полях, не удвоенных и ипотечных
Малой родины, малой прелюдии, мелкой ошибки,
Где болота без донны, как чувства, бездонны и хлипки,
Где шумела листва в сольном выходе над синагогой:
Ты, конечно, права, вот теперь и живи одинокой.
Вот теперь и живу, израсходовав больше остатка,
Перемерянных в жёлтых счислениях миропорядка,
Макинтошей, зонтов, каруселей, любовей, салопов
И самих констатаций: любил-то одну Каллиопу.
*Между тем, в этот сон виртуально вмешалась косая
Интегральная осень, рябиной в зарянку бросая
И кривляясь на каждом дубу охреневшей коровой,
Что даёт молоко исключительно для Иеговы
И его очевидцев; другим — кизяка прямо с ветки,
А не хватит, всегда подпрягутся товарки-наседки
И зелёным дождём напряжёт сухостой с буреломом,
Где подмёрзли в предзимье нагие амур с купидоном,
И отпляшет фанданго канюк с индульгенцией в клюве,
И печать: Распродажа! — закажет прижимистый Гувер,
И сирень обязательно выбросит первые почки
В Рождество, чтобы тут же проснуться от блядских звоночков.* БПВ 19.06.12*
Между тем в этот век кардинально вторгалась седая
Маргинальная осень, до голых скелетов съедая
По-старушечьи жадно последнее золото мира,
Растоптав до гнилья, обронённое с дрог фуражира.
В расточительной розе ветров преимущество смерти
Очевидно, хотя окончательно, в пафосе Верди
И паническом холоде Данте с сочувствием Грига,
Где одно только небо, сгущённое в спектре индиго
До беспамятства атома, мёртвой стабильности точки,
Потерявших объём обиходных страстей оболочки;
А когда эта точка твоя, что имеет значенье
Из пропорций пространственных форм золотого сеченья?
Между тем, в эту жизнь беспрепятственно смотрит литая
Настоящая осень, хозяйка моя завитая...
21.05.2012
* БПВ — более поздняя вставка