отзвучавшие строки полуденных писем,
но среди черноты вижу только пунктиры,
вижу только пунктиры чернеющих мыслей.
Раздобуду коньяк на засаленной кухне,
да прольётся янтарная кровь по стаканам,
и наполнится брюхо желанием пухлым,
растечётся двусмысленность самообмана.
Извлеку лист бумаги и первые строчки,
напишу осторожно со слов: дорогая,
не хочу распинаться, а может, порочить,
белоснежную плоскость пером оскверняя,
но пойми, что усталость страшнее Голгофы,
что не греет меня безобразное солнце,
и всё жгутся по венам предательски строфы,
и предательски бьют вдохновения волны.