Планета, как люлька, качалась, и наша рыбалка кончалась.
Небесных барашков курчавость
вплеталась в курчавость овец,
бредущих по склону крутому, где, томно внимая Крутому,
я милую девушку Тому,
сюда вознеся наконец, -
нагорной дарил акварелью и пойманной здесь же форелью
в ту пору - такую апрелью,
что даже и март бы расцвел!
Здесь Авелем сделался б Каин! Мы в запахи счастья вникаем,
и мой поцелуй проникаем
до самых ее альвеол...
А мирный чабан в отдаленьи, завидев такое явленье,
неспешно звонит в отделенье,
и нас изгоняют за то,-
что "люди совсем оборзели", что здесь - заповедник для зверя,
а мы тут лежим, браконьеря,
прикрывшись для вида зонтом...
Эх, братцы истцы и истицы! Пусть будут зверюшки и птицы!
Но как на нее не польститься -
в любовном фритюре форель?!..
Планета, как люлька качалась, и наша рыбалка кончалась,
небесных барашков курчавость
вплеталась в курчавый апрель.