в нём жизни суть и мира суть.
Далекий книжник легкой тенью
уже прошел
свой грешный путь.
Заветов имени былого
не ведал он, и потому
канон божественно-земного
как тайна
следовал ему.
И букву к букве, осторожно,
чертила тонкая рука -
все то мгновенное, что ложно,
безбожное, -
и на века.
А к сводам кельи уносился
коварный дым прошедших лет,
и лик беспамятный косился
на скорый миг,
минутный свет
из тьмы веков… На рукоделье,
на преходящее жнивьё…
Всему своё: своё заделье,
и жизнь, и смерть –
всему своё.
Но кончен путь. Угасли блики.
В холодной келье он, устав,
лежал – как те святые лики,
что не чертал
его устав.
А дни крутили нить в века,
года свои ковали звенья…
Напрасно. Вечное мгновенье
ты не придешь.
Наверняка.
