«Подумаешь, – размышляла Лиска, - я не Денька, он размазня, даже его бабушка так говорит. А я смелая и храбрая. Вон, летом с велика навернулась, все колени ободрала – даже не заплакала. И потом, со мной совсем не обязательно должно произойти то же, что с другими».
Она присела на корточки и пригляделась к безобидной поверхности накалившегося на холоде железа. «Я только кончиком…» - подумала Лиска и, зажмурив глаза, лизнула бархатистый от мелкого инея обруч. Язык прилип тут же, весь, плашмя. Боли она не почувствовала, только легкое не то жжение, не то покалывание, но внутри уже зарождалась неотвратимое чувство беды и противная паника.
«Спокойно, – сказала сама себе Лиска, - Я помню, как Денькина бабушка советовала ему просто глубже и чаще дышать». Но дышать в подобном положении было крайне неудобно. «А если просто резко дернуть головой назад? Конечно, может быть больно, но я-то смелая. Вон, колени летом ободрала…». Она крайне редко обдумывала свои решения, которые приходили к ней чаще всего спонтанно, но интуиция почти никогда не подводила. Сгруппировавшись, как для прыжка, упершись для верности руками в злополучный круг, Лиcка отдернула голову. Дикая боль пронзила все тело, и солоноватая теплая влага заполнила рот. Она прижала к губам мокрую рукавичку и рванула к подъезду…
Мама открыла дверь сразу. Она обезумевшими от ужаса и тревоги глазами посмотрела на окровавленную варежку дочери. И только тогда, увидев этот странный взгляд, Лиска по-настоящему испугавшись, заревела во весь голос. Мать схватила дочку в охапку и, срывая с нее на ходу шубу и шапку, потащила в ванную.
-Лиза! Что?! Ради всего святого, что?! – кричала мама, прижимая к ее рту полотенце.
- Кавусеееей – с воем выдохнула Лиска.
- Бог мой, Лиза… – в голосе женщины послышались нотки облегчения...
- Ты же не маленькая. Ну как ты до этого додумалась? Ты же знаешь, чем это обычно кончается, – приговаривала мама, смешивая в стакане слабый раствор марганцовки.
- Угу, - бубнила Лиска, всхлипывая и сплевывая в раковину кровь.
- Ты же сама видела, как Денис совсем недавно совершил такую же глупость.
- Угу – подтверждала Лиска, чувствуя себя полной идиоткой и малахольной дурочкой.
Мама смазала ожег каким-то мятным гелем и велела Лиске прижать пострадавшую поверхность к небу. Кровь уже не шла, но время от времени приступы острой пронизывающей боли,отзываясь на каждое движение, скручивали все ее маленькое тельце. Мама уложила Лиску в кровать, укрыла толстым теплым одеялом и, поглаживая по голове, стала успокаивать, что «это ничего», что «все заживет» и она «об этом скоро даже не вспомнит».
«Как же, не вспомню, да я до конца жизни об этом не забуду» - думала Лиска. Ей казалось, что она спать вообще не сможет, но пережитые события настолько измучили ее, что дремота сразу охватила сознание. Уже проваливаясь в сон, Лиска успела подумать, что никогда-никогда-никогда больше она не захочет лизнуть карусель (почему-то другие сооружения в этот меморандум не вошли).
А мама с горечью размышляла: «Ну почему, почему они не учатся на чужих ошибках? Почему им всегда надо испытать на себе любую боль? Это же не логично…».
В это время ее язык неосознанно прикасался к гладкому небу, и она почти не вспомнила, как некогда он намертво прилип к замку дачной двери...
(Посвящено моей близкой подруге).