Небритый и усталый,
Шёл с дальних дач, перед зимой
В последний раз, пожалуй.
Он шёл, как будто воз влачил,
Поклажами нагружен.
Остановился. Закурил
У неглубокой лужи.
Отставил сумку и мешок,
На сук повесил сетку,
Дымка вдохнул, ещё разок,
Окурком харкнул метко.
Затем, с покорностью слуги,
Свершив поклон, как даме,
Стал мыть в той луже сапоги
Шершавыми руками.
Он так над ними колдовал,
Кряхтя на поясницу, –
Как после боя отмывал
От крови колесницу.
Как будто через не могу –
Огромными ломтями
Делил он глинную нугу,
Как делят хлеб с друзьями.
Он вдохновенно, жадно мыл,
Назло погоде мерзкой,
Не мыл – ладонями их брил
До новенького блеска.
Казалось, нет мне дела в том.
Я так же обувь мою.
Но вдруг за этим пустяком
Увидел я другое.
В поползновеньях темноты,
Ютясь в промозглой сетке,
Дрожали жёлтые цветы,
Как будто птицы в клетке.
Как и откуда? – вот вопрос.
Уже зима у входа.
Наверно, старческий склероз
Есть даже у природы.
Осенний, видимо, палач
Их вовремя не встретил,
А наш мужик у дальних дач
Цветы те заприметил…
И вот в блестящих сапогах
Несёт он красотищу,
И прямо на моих глазах
Мир делается чище.
Мужик домой цветы несёт –
Небритый и усталый,
И кто-то его дома ждёт, –
Что, в сущности, не мало.
Мир дому твоему, мужик,
И тем, кто на пороге
Целует твой небритый лик
И обнимает ноги.
Мир дому, где стоят цветы
И сапоги сияют,
Где всем, как воздух, нужен ты,
Где ждут и понимают.
И мне пора домой идти,
Пока зиме на милость
Все лужи на моём пути
Во льды не превратились.