Мои думы вдыхают печаль.
Вот бесплодная дикая вишня
Топора ждёт холодную сталь;
Краснощёкий октябрь за калиткой
Разноцветной рубахой пестрит,
И коса с нагловатой улыбкой
Над высокой травою стоит.
А во мне, в сокровенной глубинке,
Сердце, вновь никого не спросив,
Три струны теребя по старинке,
Запевает нестройный мотив.
И всё давнее вдруг, прожитое
Предо мною встаёт наяву,
И в лугах, увядающих мною,
Я весеннее детство зову.
Я себя вдалеке замечаю,
Но никак разглядеть не могу:
То ли счастье в лугах догоняю,
То ль от счастья по лугу бегу.
Я бегу, я играю с травою,
Русла рек в этих травах творю,
Я бегу от себя за собою,
Целый мир я собою мирю…
Но опять мне рукою осенней
Даст пощёчину ветром октябрь,
Просто так, без обид и прощений,
Ни за что, как шуту – государь.
Хотя я понимаю причину,
Не желая её понимать:
Все хотят во мне видеть мужчину,
А не вместе со мною вздыхать;
Все хотят, чтоб я осени сдался,
Чтобы стал, наконец, я взрослей,
Чтобы с детством своим распрощался
И косить принимался быстрей.
Но глядят с обречённым укором
На меня луговые цветы:
«Почему пришла осень так скоро?
Где, в луга убегающий ты?»
И не знаю я, что им ответить,
И не знаю, о чём умолчать.
Здесь я детство хотел своё встретить,
А пришёл, чтоб его убивать.