Без сомнения я знаю, что это за ключ. Надо только перестать волноваться, успокоиться и начать думать. Кто оставил его здесь? Да черт его знает. Для кого? Ясно, что для меня. Ни надписи, ни записки, стало быть, я должна точно знать, где и что им отпирается. На ключе цифры. Это - номер, и он очень важен, так как других пояснений не предусмотрено. Подожди, ведь этот ключ по форме один к одному с моим, от банковского сейфа, где хранится "испанское наследство".
Я никак не ожидала столь реального подтверждения просьбы Макса придти в хорошо нам известное место. Мы общалась только на энергетическом уровне, в медитации, поэтому предполагала, что дальнейшее развитие наших отношений будет там же. Ну, поплачу, пострадаю, отдам его душе часть своей энергии, только чтобы еще и еще раз встретиться с ним в своих снах и видениях. И вдруг такое! На конкретную тень отца Гамлета я вовсе не рассчитывала.
После обычной банковской процедуры идентификации, которую я прошла на "автомате", так как мысли о нереальности всего происходящего в этот момент туго спеленали сознание, мне разрешили спуститься хранилище.
Вот ячейка с моим наследством. А вот и та, что мне нужна сейчас.
Нет, сначала необходимо помолиться. Но как? Я же не умею! Как там у Окуджавы? "Господи, мой Боже, зеленоглазый мой! ...Я верую в мудрость твою!" И Он зеленоглазый! Как и Она! Как это мне раньше не приходило в голову? Они же одно целое, Он - отец, Она - мать. Ведь "има" на иврите означает мать. Именно так много лет назад Она просила меня называть Ее. Има, мать моя небесная, помоги!
Ключ без проблем повернулся в замке, и я открыла дверцу. Ячейка была пуста. Почти пуста... В ней не было ничего, кроме кольца, моего кольца, со вставленной внутрь него узенькой полоской бумаги, на которой коряво написанные буквы соединялись в два слова: "вилла Эксельсиор".
Какое страшное название! Но кто это? Кто после смерти Макса был на его квартире, взял кольца, оставив одно здесь с сообщением для меня, а другое прихватил с собой? Среди вещей, оставшихся тогда в номере после убийства, не оказалось ключей от его квартиры. Ноутбук был на месте, его не тронули, хотя сама по себе это вещь не дешевая, а ключей не было. Но я не стала менять замки, в квартире не было ничего ценного. Неужели убийца теперь ими воспользовался? Что ему нужно? Денег? У меня? За то, что он убил Макса? Или он знает что-то такое, чего не знал Граната? А может, Граната знал, но со мной делиться информацией не захотел. А если это ловушка? Нет, не похоже, уж слишком изощренная: ведь я еще лет десять могла не приходить на квартиру Макса. Если я еще разочек пошевелю мозгами и догадаюсь, где находится вилла с этим названием, то получу ответы на все свои вопросы. А разгадка где-то близко, на поверхности, так же, как с ключом.
И я стала думать. Домой возвращаться не захотелось, и я поехала на фабрику.
Меня зациклило на этом слове "Эксельсиор", на Майорке, на названии отеля, где мы оставили мертвое тело. Может, меня решили шантажировать охранники Гранаты? Но тогда как они попали в квартиру Макса? Неужели убийца передал ключи этому гаду, а охранники ими воспользовались после его смерти? Нет, для них слишком сложно. Проще узнать мой телефонный номер и шантажом потихонечку тянуть из меня денежку за денежкой. И потом в записке четко указано "вилла", а не "отель", хотя у писавшего ее рука дрожала. Интересно, от чего? Может быть, следует позвонить Марио? И ему это испанское название скажет несколько больше, чем мне?
Я уже подняла трубку, как в кабинет, где я сидела, попросив секретаря ни с кем меня не соединять, вошел Мишаня.
- Катюша, что с тобой? То на фабрику еле-еле вытянул. Теперь сидишь одна, дозвониться до тебя невозможно. Случилось что-нибудь?
- Еще не знаю. - Я в задумчивости уставилась на него. - Миша, что тебе говорит слово "Эксельсиор"?
- Дай подумать.
- А ты не думай. Говори первое, что на ум приходит.
- В переводе с английского «Эксельсиор» означает того… «Лучшее из лучших». Так назвали один из самых больших в мире алмазов, найденный в середине 19 века в ЮАР. Он долгое время считался самым большим в мире… -- Как на уроке в училище, где он когда-то учился, начал выдавать Мишаня.
- Как с английского? – В недоумении прервала я его. -- Мне казалось, что «Эксальсиор» испанское слово.
- Нет, Катенька. Там из-за алмазных и золотых приисков началась война между англичанами и бурами.. Но рудники принадлежали англичанам. А тебе зачем вся эта история?
- Еще не знаю. Если я тебе не очень срочно нужна, давай перенесем разговор на другое время.
- Да уж вижу, сегодня все разговоры бесполезны.
Итак, что мы имеем? ЮАР, англичане, буры, алмаз под названием "Эксельсиор", что не является испанским словом, как мне представлялось изначально. С другой стороны, для меня ЮАР ассоциируется с выходцами из Испании, от которых мне досталось сумасшедшее наследство и недвижимость, о которой я ничего не знаю. Интересно, а у этой собственности есть какое-нибудь название? Имя собственное?
Сдачей в наем всех моих владений занималась Эстер, как до нее Макс. В свое время я попросила его освободить только парижскую квартиру, когда встал вопрос об открытии салона. Все остальное мне было ни к чему, и я мало интересовалась состоянием недвижимости, зная только самое главное - оплата поступает регулярно. Поэтому свой звонок я сделала не к Марио, а к Эстер.
- Эстер, что собой представляет недвижимость в ЮАР?
- По-моему, это дом с участком земли. Подожди минуту, Кэтрин, мне недавно звонил местный адвокат, по поводу продления договора аренды. - Она, видимо, открыла нужный файл. - А что тебя конкретно интересует? Точный метраж? Ты хочешь выставить его на продажу? В договоре есть все цифры.
- Нет. Просто, что это такое? Поместье? Вилла? В каком городе находится?
- Кэтрин, это большая вилла в пригороде Кейптауна. Она называется ... "Эксельсиор".
Ее ответ не прозвучал для меня пулей, убивающей наповал. Ясно было, что человек, оставивший для меня все эти знаки, хорошо разбирался в моих личных и банковских делах, моей недвижимости и рассчитывал на то, что я без особых проблем определю его местонахождение. Вот только, кто это?
- Ты говоришь, недавно звонил адвокат. А кто сейчас снимает виллу? - Излишне говорить, что я напряглась, как тетива лука.
- Какой-то инженер, поляк. - Она с трудом прочитала его фамилию. - Владислав Вышневецкий. Адвокат сказал, что он лечится после какой-то травмы. И у него черная жена.
- Спасибо, Эстер, - сказала я и выпала в осадок.
Убийца! Нет, так мы говорили в старые добрые времена. А сегодня, что по-русски, что по-английски, человек этой профессии зовется одинаково - киллер. В свое время я не стала запоминать его фамилию, отложив ее в памяти под псевдонимом "пан Влодыевский". Вопрос в другом: с чего бы вдруг я ему понадобилась? Деньги? Тогда зачем Макс так настойчиво просил меня о встрече и, главное, помог пройти шаг за шагом эту цепочку знаков и ассоциаций? И почему все так сложно? Ответ один: надо ехать!
На самолете фирмы "Даймонд Квин" улетел Иван. Он возит на нем бриллианты в сопровождении нескольких охранников. Придется лететь обычным рейсом, причем любым, может быть, и с пересадкой, главное - побыстрее. Я попросила секретаря соединить меня с моим агентом. Мне повезло, прямой рейс до Кейптауна будет завтра утром. Зазвонил мой личный сотовый. Это Ванечка.
- Здравствуй, Котенок. Как у тебя дела? Как малыш? Соскучился по папе?
Господи! Сколько же теплоты в его голосе? Как сказать ему, что я лечу, черти куда и черти за чем, ради памяти о другом мужчине? Но которого люблю не меньше его. Прости меня, Ванечка. Это сильнее меня!
- Здравствуй, солнышкин. У нас все хорошо. Я уезжаю. Ненадолго.
- Куда? Ты, по-моему, ничего не планировала.
- Это получилось спонтанно. Я завтра вылетаю в Кейптаун.
- Тебе кто-то назначил встречу? Бенджамин в курсе? Или ты хочешь обойти старика?
- Это не бизнес. Это личное. - В ответ долгая пауза. - Ваня, мне это необходимо. Ну, что ты молчишь?
- Тебе нужно мое согласие?
- Нет. Мне нужна твоя поддержка, потому что у меня нет никого ближе тебя.
- Повтори ...
Неужели и ему я мало говорила о своей любви?
- Ванечка, я хочу, чтобы ты знал и всегда помнил, что я люблю тебя. А лечу, чтобы уточнить кое-какие подробности гибели Макса. Обнаружился свидетель, который хочет сообщить мне что-то важное.
- Хорошо, Катя. Я встречу тебя завтра в Кейптауне. Я тоже хочу, чтобы ты знала и всегда помнила, что я люблю тебя. - А потом тихо добавил. - Больше жизни.
Весь длинный и тяжелый перелет я уговаривала себя к спокойной встречи с тем, кто отнял жизнь самого дорогого мне человека, кто убил саму любовь. И тут же спрашивала себя: "А как же Иван? Разве его любви мало?" И с горечью признавалась: "Мало, если постоянно вспоминаю другого, погибшего. Если готова на безумные поступки ради того, чтобы узнать о его последних минутах хоть что-нибудь. И потом, разве можно эти два чувства сравнивать? Один, слава Богу, жив, а другой умер, и я люблю только память о нем".
В аэропорту меня ждал Иван. Я впервые оказалась одна в африканской стране и поняла, что пережила бы немало неприятных минут, не будь в сопровождении здорового сильного мужчины, который к тому же знал многие местные обычаи и умел договариваться с шоферами такси. Но идти вместе с ним внутрь, за ворота виллы, не хотела. Все, что сейчас произойдет там, за давно не крашеной калиткой, касается только меня. И пока мы стояли в ожидании, что на мой звонок выйдет кто-нибудь из хозяев или слуг, я убеждала Ивана подождать меня снаружи.
Открыл старый негр. Я сообщила ему, что меня прислал адвокат Зирбельман обсудить с мистером Вышневецким условия продления договора.
- Катя, только ненадолго! - Услышала я вслед тревожный голос Ивана.
Мы прошли по тропинке мимо аккуратно постриженного газона лужайки, пестревшего разбросанными по нему детскими игрушками. Вошли в большой двухэтажный белый дом и миновали огромный холл, в конце которого слуга открыл передо мной одну из черных дверей. Я оказалась в небольшой светлой комнате, предназначенной, видимо, для приема посетителей. В центре ее стоял квадратный стол с двумя старинными стульями строгой геометрической формы и с высокими спинками. По стенам еще несколько таких же стульев и широкий комод. Вся мебель была темно-темно коричневой, почти черной. В ожидании "пана Влодыевского" я подошла к окну, за ним открывался вид на неухоженный сад. Страха давно не было. Осталось только нетерпение. Поэтому моментально повернулась на шум открывающейся двери.
Я увидела высокого, немного сутуловатого, худого, если не сказать тощего, мужчину лет пятидесяти-шестидесяти, с седой давно не стриженой шевелюрой и такой же бородой, одетого в светлые, замызганные брюки из грубой ткани и белую, не первой свежести рубашку навыпуск. Его движения были почему-то суетливы и рассеяны, когда же он сконцентрировал свой взгляд на мне, то уставился, не отрываясь. Потом открыл рот, пытаясь, что-то сказать, и только после нескольких попыток, я услышала:
- Кэтрин! - Теперь уже я смотрела на него, ничего не понимая. - Ты все-таки нашла меня!
Этот голос я не могла спутать ни с чьим другим, этот русский с милым английским акцентом, который он сам когда-то сделал языком нашей любви. Но этого не может быть!
- Кэтрин, ты не узнаешь меня? - Он шагнул мне на встречу.
- Макс, Максимушка... - Бросилась я к нему. Ну конечно, это он! Его руки, плечи, глаза. Как безумная я стала их целовать. - Максимушка, живой! Живой! Счастье-то какое! Господи, а я столько слез по тебе выплакала. Родной мой...
Я с трудом верила в чудо. Я ожидала чего угодно, готова была к любому повороту событий. Только не к такому.
- Кэтрин. Ты пришла, пришла. - Все время повторял он, целуя и обнимая меня.
В моей жизни не было, наверное, момента более счастливого. Он оказался жив не только в моих мыслях. По сравнению с его чудесным воскрешением, все остальное не имело никакого значения.
- Любовь моя, ты жив! - Не переставая, шептала я от удивления и восхищения.
Когда ко мне пришла эта мысль, не знаю, но она пришла, заставив жестко спуститься с небес на землю и даже ниже, на глубину его могилы, в одну секунду дав понять, что меня прижимает сейчас к себе не очередное мое сладостное видение, а живая реальность. Я резко отстранилась от него.
- Ты жив? А кого я тогда похоронила? На чью могилу ношу цветы? По ком тоскую и плачу? Ведь я сама опознала твое тело в морге. - Обессиленная и полностью сбитая с толку, я опустилась на стул.
- Кэтрин, я знаю, что виноват перед тобой. - Он встал на колени, целуя мне руки. - Прости, если можешь. - Потом вскочил. - Так получилось.
- Но почему? Как получилось? Что произошло тогда? Почему все, и я в том числе, решили, что ты погиб? Расскажи мне все. Я заслужила правду!
- Хорошо. Конечно, любовь моя. Я все расскажу тебе. - Он вытащил из кармана пачку сигарет и нервно закурил. На пальце у него блеснуло кольцо, которое еще недавно я считала пропавшим.
Так это он сам был в Лондоне и оставил мне все эти тайные знаки. Но почему же не пришел, не позвонил? Почему до сих пор скрывается под чужим именем?
- В тот вечер, перед отлетом домой, я засиделся в номере у Ленокса. Он оказался редкостным занудой, подробно объяснял свои расчеты, в которых я мало что понимал. А потом, когда я вернулся к себе и открыл дверь номера, то увидел сидящим в кресле... - он замолчал.
- Что? Что ты увидел? - Стала я его торопить, чтобы вывести из ступора.
- ... самого себя. Кэтрин, это был я. Может быть, только немного моложе. Понимаешь, он был одет не просто как я, пострижен и причесан как я. Он был моей копией. При этом он наводил на меня пистолет. Охранники лежали без движений. Наверное, его самого смутило наше сходство, потому что на долю секунды он промедлил с выстрелом. Это спасло мне жизнь. Я метнулся в сторону и был только ранен, но от боли и неожиданности растянулся на полу. Он подошел ко мне совсем близко, видимо, для контрольного выстрела. В этот момент я изо всех сил ударил его по ногам, и он упал. Мы схватились и стали кататься по полу. Я думал только об одном: не дать ему дотянуться до пистолета, который он выронил. Но в какой-то момент у него в руках появилось другое оружие, и его ствол уперся в мою грудь. Оставалось только нажать на курок. - Он опять замолчал, но на этот раз я его не торопила, сама переживая услышанное. - Но я не давал ему сделать это последнее для меня движение. Не знаю, откуда у меня взялись силы. Наверное, в тот момент мне больше его хотелось жить. В общем, мне удалось резко повернуть наши руки и подвести дуло к его подбородку и нажать на курок. Потом я потерял сознание. Очнулся, когда в номере была Вивьен. Она ...
- Кто такая Вивьен? И что она делала у тебя в номере в пять часов утра?
- Она работала администратором гостиницы и пришла напомнить, чтобы мы не опоздали в аэропорт. Увидев, что я ранен и истекаю кровью, она повезла меня к врачу.
- Подожди. Зачем она забрала тебя оттуда? Почему сразу же не вызвала скорую и полицию? - Он смотрел на меня совершенно отрешенным взглядом. - Макс, ты слышишь меня? Ведь из-за этого произошла вся эта путаница!
- Я умирал, - прошептал он, - и она спасла меня.
- Она не спасла. Она украла тебя. - Сказала я чисто по-бабьи. - Но почему ты потом не подавал никаких признаков жизни? Ты ведь вылечился?!
- Я около полугода был без сознания. А когда очнулся, то ... Не все так просто, Кэтрин!
В этот момент в комнату вошла негритянка. Скорее всего, мулатка, потому что при шоколадном цвете коже черты лица у нее были европейские. На руках она держала белую девочку, лет двух. А цветастый сарафан не скрывал новой беременности, по виду месяц шестой-седьмой.
- Это Вивьен, - сухо сказал он и тут же расцвел от радости, протягивая руки к ребенку. - А это - моя Кэтрин! - Девочка с большим удовольствием пошла к нему.
Вот ты и стал отцом, как хотел. Это, без сомнения, твоя дочь. Белый ребенок у черной женщины. Наверное, она, в самом деле, мулатка. Я тоже родила ребенка. Мой Максимка младше, ему только пять месяцев.
- Макс, сколько лет твоей дочке?
- Скоро будет два, - с гордостью произнес любящий папаша.
В голове автоматически пошли элементарные математические вычисления. Со дня его мнимой гибели прошло больше двух с половиной лет, точнее, два года и девять месяцев. Что?! Макс, ты же знаешь, я не люблю, когда ты мне врешь.
- Так ты говоришь, Ленокс большая зануда? Поэтому ты решил переспать с ней?
- Кэтрин, я ...
- Конечно, ведь африканки такие сексуальные, не так ли?
- Кэтрин, я не знаю, что тогда на меня нашло!
- Как ты мог? Ведь ты на следующий день возвращался ко мне? Или ты трахался с ней все две недели?
- Нет. Поверь мне. Это было в первый раз.
- Где она тебя подцепила? В коридоре, у дверей Ленокса? Ты велел охранникам ждать тебя в номере. И в то время, пока был с нею, кто-то, очень похожий на тебя, вошел в твой номер и спокойно перебил их. А потом стал дожидаться тебя самого, еще тепленького. Откуда ему было знать, что тебя это только заводит, поэтому ты предпочитаешь утренние часы. - Он спустил девочку с рук, и она пошла бродить по комнате, потому что ее мамаша как завороженная смотрела на нас, ловя каждую интонацию, так как слов она не понимала. Мы говорили по-русски. Но мне очень захотелось кое-что спросить у нее, и я обратилась к ней по-английски:
- Сколько тебе заплатили, чтобы ту ночь он провел с тобой? И какой гадостью ты его колола, что он был без сознания полгода?
Она бросилась на пол и стала голосить во всю мочь.
- Скажи ей, чтобы убиралась отсюда. Уж если кому и положено выть в данной ситуации, то это мне.
После его слов она забрала ребенка и ушла. Макс сел за стол, обхватив голову руками. Я отошла к окну.
- Поправь меня, если я где-то ошибусь. Когда она вошла в номер, то увидела двух одинаковых мужчин, один из которых был точно мертв, у него не было половины лица, а второй был только ранен. К ее величайшей радости, живым оказался тот самый белый, с которым она была меньше часа назад. Который не отвалил, просто получив свое, как было с другими, а довел ее до изнеможения, показав небо в алмазах. Ты ведь по-другому не умеешь. Да и она оказалась не наивной женщиной, как я, которую ты сам обучал премудростям любви, а профессионалкой. Она всю жизнь мечтала о таком белом, похожем на ее отца. Откуда он?
- Француз. Она сама училась и много лет жила в Европе.
- Пока ты лежал без сознания, в ее голове созрел план. Она обыскала вас обоих. Не знаю, были ли на нем какие-нибудь ценности, если были, она их сняла. Он должен был играть роль твоего тела, поэтому на нем не должно было быть ничего, не относящегося к тебе. Засунула ему твой паспорт. С тобой ей повезло куда больше. Она нашла контейнер с алмазами. Оставила в нем самый маленький. Проблему с отпечатками решила быстро, благо подробные инструкции даются в любом детективном фильме. Изъяла кредитки, по которым чуть позже сняла все то, что смогла получить в банкоматах. Ей повезло, твои банковские счета я перекрыла слишком поздно. Мне было не до того. Чеки ты подписал сам, или она подделала подпись?
- Сам. Я не очень понимал, что делаю.
- Если бы даже не подписал, твои деньги это бы не спасло. Думаю, у нее как у администратора отеля была твоя подпись. После того, как она разобралась с материальными ценностями, перетащила тебя в номер этого поляка. Наверное, перевязала. Переодела в его одежду. Теперь ты стал похож на него. И вызвала своего приятеля, здорового негра, который по показанию свидетелей, около шести утра, погрузил в машину едва державшегося на ногах поляка. У него был тот же утренний рейс. Ей надо было вывести тебя из гостиницы прежде, чем обнаружат тела. На вас не обратили внимания, потому что ночью, перед тем, как подняться в номер и приступить к своей работе, этот поляк в ресторане изображал пьяного. А потом, когда приехала полиция, Вивьен была той самой служащей гостиницы, что опознала тебя. - Передо мной снова встала леденящая душу картина: обнаженное мертвое тело с запекшейся раной вместо лица. - Вы оказались настолько похожи, что я тоже приняла его за тебя.
- Откуда ты все так подробно знаешь?
- Я много об этом думала. Правда, в моей версии все выглядело по-другому. Но я с первых дней знала, что это не было обычным ограблением со случайным убийством. Тебя заказали.
- Кто? - Тихо спросил он.
- Граната. Помнишь такого? Он не простил твоего обмана. - Я подошла к нему, сидевшему за столом, и прижала к себе. - Не думаю, что он специально разработал такой хитроумный план и нашел твоего двойника. По всей видимости, киллер оказался с фантазией. Может быть, ему пришла в голову эта идея, когда он увидел твою фотографию и обратил внимание на ваше сходство? А, может быть, сориентировался на местности? Теперь это значения не имеет. Просто если бы ты не помог ему и не пошел с ней, все могло быть по-другому.
С этими словами на меня навалился весь ужас того, что произошло с нами. Он жив - но мы не можем быть вместе. Еле сдерживая слезы от понимания этой нелепости, я села на стул. Макс сел возле меня на пол и положил голову мне на колени. Я стала перебирать его седые волосы.
- Тебя действительно украли у меня. А теперь у тебя семья, ребенок, будет еще один. У меня семья. Что же ты наделал, Максимушка?
- Кэтрин, я сполна заплатил за все. Когда я пришел в себя, выяснилось, что прошло полгода. Если бы ты знала, как я хотел вернуться, как хотел к тебе. Но я не мог.
- Почему? Ведь доказать, что в той могиле лежишь не ты, очень просто.
- Я не мог, Кэтрин.
- Из-за ребенка?
- Не только. Она... - Он запнулся. - Она привязала меня к себе.
- Чем? - Только сейчас до меня дошло, что она сделала из него наркомана. Я быстро подняла рукава его рубашки и обнаружила многочисленные следы уколов.
- На ногах тоже. - Печально добавил он. На запястьях обеих рук краснели широкие безобразные рубцы со следами швов.
- Что это?
- Я вскрыл себе вены, когда узнал, что ты вышла замуж. Мне больше незачем было жить. - Он снова положил мне голову на колени. - Вот тут она действительно меня спасла.
- Как ты узнал о моем замужестве?
- У адвоката, через которого мы снимали эту виллу. Он был единственный человек, с которым она разрешала мне изредка общаться.
- Когда ты был в Лондоне?
- Полгода назад. Месяца через три после этого. - Он тряхнул руками. - У нас кончились деньги, и она потащила меня за ними.
- Какие деньги? Все твое состояние, недвижимость, и все, что было на счетах, унаследовала Эстер.
- Кэтрин, она ведьма. Не знаю, как, но она видит все насквозь. У меня, в самом деле, была солидная сумма, о которой никто не знал. - Он встал и, отойдя к окну, снова закурил.
- Макс, что ей было нужно от тебя? Только деньги? Сколько она хотела - миллион, сто, триста? Я готова была отдать все, лишь бы ты снова был со мной.
Он тяжело вздохнул и мрачно улыбнулся.
- Она уверяет, что любит меня… Знаешь, мне все эти годы было тяжело, но тогда особенно.
- Почему?
- Я не видел смысла вылезать из того чудовищного ада, в котором оказался. До этого меня поддерживали только мысли о тебе, я строил планы побега, молил о чуде, жил надеждой, что мы опять будем вместе, что ты простишь меня. А когда понял, что ты для меня потеряна, мне стало все равно, где и как умереть, тем более что для всех я и так был мертв.
- Ты обиделся на меня?
- Нет, что ты, любовь моя. Во всех своих бедах виноват только я сам. Я настолько отчетливо это понимал, что приговорил себя к смерти. Меня спасли, вернее, спасли тело, потому что душа была мертва. Я всегда боялся тебя потерять, но не думал, что это произойдет по моей вине.
Я вспомнила свой страшный сон и последующую за ним медленную смерть. Выходит, беременность тут совсем не при чем. Я умирала вместе с ним. А потом силы вернулись ко мне.
- Но ведь ты воспрял! Ты вернулся к жизни!
- Да, только благодаря тебе.
- Мне?!
- Кэтрин, когда мы прибыли в Лондон, я был как зомби, делал то, что хотела Вивьен. Она контролировала каждый мой шаг. Может, вколола что-то, может, действительно ведьма. До этого я был знаком только с одной колдуньей и от ее колдовства был счастлив. - Он вернулся ко мне, опустился на колени и уткнулся лицом в мои руки.
- Деньги были спрятаны в твоей квартире? Тогда ты взял кольца? - Я прикоснулась губами к его руке и стала целовать в страшный шрам на запястье.
- Нет, там был только ключ от банковского сейфа. Но твоя фотография... Когда я увидел ее и надел кольцо, то понял, что снова хочу жить.
- Неужели нельзя было дать мне какой-нибудь знак, что ты жив, что ты рядом? Послать записку, позвонить по автомату, сбежать от нее?
В ответ он только горько усмехнулся.
- Мы были в Лондоне всего несколько часов.
- Откуда у тебя эти деньги?
- Я тебе никогда не говорил, наверное, потому, что хотел казаться лучше, чем есть на самом деле, но Самоэль придумал для меня не только кнут, временной ограничитель, но и пряник. В случае, если я нахожу наследницу, в качестве поощрения каждые пять лет получаю ценные бумаги на общую сумму в пятнадцать миллионов фунтов.
- Что?! Почему ты мне никогда об этом не говорил? - Я вскочила со стула.
- Для тебя это было важно?
- Конечно. Мне долгое время казалось, что тебе нужны только мои деньги, а я как приложение к ним. Я убивала свою любовь к тебе, потому что считала, что ты просто хочешь меня использовать.
- Господи, какой же я был дурак! Я даже в этом перед тобой виноват. Мне было стыдно, Кэтрин. Ведь если бы не эти миллионы, я никогда бы не стал тебя искать. Самоэль знал мое слабое место. До тебя в моей жизни самым главным были деньги и ... женщины. Ты изменила меня всего. Я много думал об этом здесь, когда был в ясном сознании. Ты не поверила мне тогда, но у меня и в самом деле после нашего, того самого первого вечера, не было никого. Я полюбил тебя настолько сильно, что мне никто не был нужен, кроме тебя. А потом эта глупость, шалость, назови, как хочешь, и я оказался в аду, хотя был в двух шагах от рая.
- Почему ты не написал, что жив?
- Я настолько плохо соображал, что слишком поздно понял, хранилище -- единственное место, куда не доставал ее контроль. Поэтому не додумался незаметно прихватить вместе с ключом бумагу и ручку. И только когда стал рассовывать содержимое сейфа по карманам, обнаружил в кармане куртки огрызок карандаша. И тут у меня созрел план оставить записку вместе с твоим кольцом. Сначала я не хотел с ним расставаться. Но вряд ли бы уберег его от Вивьен; она бы все равно отняла.
- Как отняла?! Почему? Ты же говоришь, она не любит тебя?!
- Слишком сильно. – Сказал Макс, выразив полное отвращение к тому способу любви, какой избрала эта женщина. – Настолько сильно, что ревнует ко всей моей прошлой жизни. Но особенно к тебе…
- На чем же ты написал записку, если у тебя не было бумаги?
- Оторвал полоску от одной… Как правильно по-русски: облигация или ассигнация?
- Не имеет значения. Главное, ты это сделал.
- А потом я стал просто ждать. - Он крепко прижался ко мне. – Я думал о тебе все время. Можно сосчитать на пальцах одной руки те минуты, что я не думал о тебе, разговаривал с тобой и просил, просил, чтобы ты нашла меня. Я молил об этом Бога.
- Как же тебе удалось оставить для меня ключ?
- У меня никогда не было в доме сейфа или тайника. Я и прежде хранил этот ключ в коробке, только из-под другого диска. Вивьен это видела. Трудно было уговорить ее вернуться. Я убедил ее, что тебе известно об этом ключе, и его отсутствие вызовет ненужную обеспокоенность. Она сама вклеила ключ в коробку, которую я ей дал.
Вот ведь как, оказывается, мы оба разговаривали друг с другом, помогали друг другу. Мы настолько сильно связаны, что даже умирали вместе. Что же с нами будет? В любом случае я не оставлю его здесь!
Наверное, он подумал о том же.
- Кэтрин, возьми меня отсюда. Я устал быть никем. Я устал быть без тебя.
- Конечно, любовь моя, конечно. - Мы опять стояли, обнявшись, потому что нам, как и прежде, было хорошо вместе. - Я ведь нашла тебя. Пойдем. Пойдем отсюда скорее.
- Кэтрин, ты вылечишь меня?
- Да! Да! Я сделаю все, что в моих силах, и даже больше. Пойдем быстрее.