Ёся был единственным русским в этом полицейском участке в Нью-Йорке. К тому же знавшим восточные языки. Он был из бухарских евреев, попавших в Нью-Йорк в смутные 90-ые годы из Союза. Точнее, с самой его горной окраины, из Таджикистана. И не сразу в Штаты, а поначалу израильским спецчартером - на родину предков. В декабре 92-го, когда в Душанбе еще шли уличные бои между таджикскими землячествами, дравшимися за остатки советской власти, Израиль послал два самолета, чтобы забрать своих. Тех, кто смог документально показать еврейское происхождение. Паспортистки и посредники из республиканского КГБ сочувственно-благодарно вымарывали и обновляли пятую графу в документах. На земле обетованной Ёсе не понравилось. Липкая жара, влажная, не такая, как дома. К тому же он не любил иностранцев.
Почти вся семья вскоре перебралась в Штаты. Здесь Ёся почувствовал себя куда комфортнее. Среди своих. Все вокруг говорили по-русски. Мало-помалу жизнь наладилась. Любовь к родине помогала выжить в этом капиталистическом раю. Магазин "Березка", который теперь держала его семья, предлагал посетителям на Брайтон-бич "Сгущенное молоко из Союза", "Бородинский хлеб", "Русский хрен", "Советскую горчицу" и другой дефицит, поддерживающий в русских их дух и решимость сохранить в сердце секреты особости кузькиной матери. Мало, кто знал, впрочем, что хлеб и хрен были родом из соседнего штата. Да и неважно.
Дед Ёси, дядя Миша, был в Душанбе правительственным брадобреем. Только его бритве доверяли свое горло таджикские первые секретари ЦК, председатели правительства и Верховного Совета республики. Это был вальяжный, статный и жизнерадостный мужчина в шляпе или высокой каракулевой шапке и с папкой, обладатель и хранитель тайн сильных мира сего, с веселой хитринкой в светлых глазах. В предсмертном напутствии семье он наказал Иосифу не замыкаться в себе и использовать малейшую возможность, чтобы закрепиться в новой жизни. В отличие от брата Пети и брата Абраша, Ёсик не обладал ни музыкальным талантом, ни торговым. Внешне он очень походил на деда, статью, умением достойно держаться, внушать людям, что он знает нечто недоступное для многих. Гордый орлиный профиль выдавал в нем породу и честолюбие. Ему хотелось ходить, пусть не в шляпе, но с папкой и таки быть важным человеком в обществе. Так мысли о карьере, интересы семьи, диаспоры и новой родины сделали его копом.
Перед самой войной в Таджикистане Иосиф успел закончить юрфак. Если вы скажете, что он поступил благодаря связям дяди Миши, пусть это останется на вашей совести. Но что правда, то правда, неожиданно магия былого влияния и авторитета дяди Миши в среде уважаемых евреев Душанбе сделала свое дело в Нью-Йорке. Дальний родственник Фриды Доновны Яков Самуилович Рутберг, у которого была своя адвокатская контора, порекомендовал Ёсю своему приятелю шефу полицейского участка на Брайтоне ирландцу Дику Мак-Грегору. Пусть, мол, пообтешется стажером-переводчиком в среде живой юриспрудденции, пока не подтвердит свой диплом.
Вы спросите, чувствовал ли Иосиф себя таки настоящим копом? И я вам скажу. Он был нужным и даже незаменимым в своем деле человеком. Иногда он помогал заполнять неизвестно чему учившимся коллегам серьезные бумаги, а главное, без него не могли допросить задержанных русских. Помимо "русской мафии" у полиции Нью-Йорка было и много другой головной боли. И опять Ёся был на месте. В его резюме кроме русского значились пять восточных языков: персидский, дари, таджикский, турецкий и узбекский. Но разве эти полуграмотные американцы знают, что это такое?! Большинство из них думает, что земной шар простирается от Сан-Франциско до Нью-Йорка, а за океанами живут враждебные инопланетяне-пришельцы. И разве кто-нибудь из них знает, что таджикский язык за столетия жизни в Средней Азии стал для евреев родным языком? Или то, что персидский и дари - это соответственно иранский и афганский варианты таджикского, а турецкий - вариант узбекского? Поэтому Ёсик неосознанно смотрел на американцев с некоторым сочувствием. По-узбекски он знал парочку крепких выражений и вставлял их при случае, вызывая восхищение коллег. А однажды на кинопремьере "Властелина колец" он неожиданно для самого себя испытал нечто среднее между гордостью за бывшую родину и оргазмом, когда один из орков во время атаки, бросая воинствующий клич, грязно выругался насчет хоббитовой матери ... по-узбекски!
В центре комнаты для допросов сидел, обхватив голову, скуластый монголоидный азиат. - Уроженец скорее всего Индонезии или Малайзии, - предположил про себя Иосиф. Вокруг, в сизом дыму крепких сигарет, матерясь на разных языках, вдоль стен и на столах расположился весь нью-йоркский полицейский интернационал: сам Дик, китаец Чен, японец Кавасуки, мексиканец Парейра, итальянец Карлито и т.д., человек 10.
- Взяли при попытке ограбления магазина. Двое сбежали, - кивнул входящему Иосифу Дик. - Долбанный марсиянин ни слова не знает на человеческом языке или прикидывается. Говори, кто ты, откуда и где твои подельники? - вскипел Дик. Остальные уже устали повторять эти вопросы на всех языках свободной страны. Чен и Кавасуки беспомощно разводили руками. Но ни китайского, ни японского, ни корейского задержанный не знал. Его лицо вздулось от оплеух. Обхватить пунцовые уши, будучи в наручниках, он не мог. Прикрывая расставленными локтями лицо, он мотал головой, уворачиваясь от замахов, и что-то бурчал.
Ёс подошел поближе и прислушался. Он услышал до боли знакомые слова на узбекском и не нашелся сразу, что сказать... А потом на смеси таджикского, узбекского и русского спросил:
- Шумо узбек ми сиз? Откуда вы родом?
- Хунвэйбины хреновы! Волки позорные! Да русский я, русский узбек! Хакберды Хаколдыев меня зовут, из Ташкента я.