Прятки.
Вы любите подушку?
Я тоже, тоже её люблю.
Я люблю прятать под неё конфету или котлету.
Я люблю прятать под неё свою голову.
Я люблю прятать под неё свою голову с конфетой или котлетой во рту.
Ещё я люблю прятать под подушку чужие головы.
И чужие конфеты тоже люблю прятать.
Иногда я люблю прятать подушку под голову.
Или под конфету.
Правда, это бывает редко.
Но я всё равно люблю.
А ещё я хочу такую большую подушку, чтобы под ней можно было спрятаться целиком.
Вот так.
А ещё я хочу такую большую подушку, чтобы под ней можно было спрятаться не одному мне.
А кого-нибудь ещё с собой взять.
Вот было бы здорово!
Мне недавно сказали, что такая подушка есть, это - облако...
Как хорошо! Теперь нам никакой дождь не страшен...
Груши.
У меня был знакомый муж (вы понимаете, это он не мне был муж, мне он был просто знакомый), так он, представьте себе, очень груши эти любил.
Есть он их любил, я имею ввиду, в основном, но и трясти - тоже... Бывало, даже, и околачивал порою.
И, что характерно, мог съесть таких околоченных груш сколько его душе угодно.
И что ещё более характерно - сколько бы он их ни съел, никогда не объедался.
И даже не подавился ни разу.
А уж если я скажу, что и жена у него такая же была, так вы сразу во всё поверите.
Потому что очень это характерно.
Вот сидят они так друг против друга и, представьте себе, - груши эти едят.
И то она, то он не объедаются.
А портрет Даниила Хармса в это время деликатно к стенке отворачивается.
Чтоб они не подавились случайно.
Платье.
В цветастом сиреневом платье в доме Ивана Тимофеевича жила жена.
Платью давно надоела старая жена Ивана Тимофеевича и оно уговаривало его завести себе новую.
Но Иван Тимофеевич любил свою жену (бывает и такое), и новой заводить никак не соглашался.
Платье всё это очень сердило и в конце концов оно стало угрожать нашему герою.
Здесь надо заметить, что это был очень смелый человек (он раньше в одном таком месте работал); и жена его была смелый человек тоже, что, однако, не уберегло их от больших и дальнейших неприятностей.
Это я про смелость пишу, чтобы не так страшно дальше было.
Но всё равно страшнострашнострашно, потомучто сиреневое платье испекло страшные цветастые (а может быть, и цветные) оладьи и стало гоняться по всему дому за старой женой Ивана Тимофеевича и за ним самим.
Оно хотело насмерть эту его жену уморить и самому с Иваном Тимофеевичем дальше жить и кормить его оладьями.
Да... Вот что любовь-то делает, ну страхи какие!
А что она такое делает?
Вот это мы сейчас и увидим.
Иван Тимофеевич совсем тут оладьи не полюбил, а, надо сказать, у него в дальнем шкафу висела смирительная рубашка (ещё из психбольницы осталась, он там лаборантом на анализах работал и со своей женой-лаборанткой на них и познакомился).
Рубашка была очень страшная, ещё страшнее платья и рукава у неё были завязаны сзади на страшный тройной и морской узел.
Но - что делать?
Иван Тимофеевич вместе с женой растянули её быстробыстро в разные стороны так, что она развязалась, и накинули прямо на разбушевавшееся платье.
Фухххх, тут оно и сказочке конец, а понедельник-то день тяжёёёёлый...
___________________
истории записаны при участии Ю. Коробейникова и А. Клюшиной.