Как страшно здесь...
Подтаявший вампир
в мороженице кровь сосёт клубники.
Мы - словно рыбы, красные внутри,
в оранжевых дождей амбарной книге,
что вылиняла дочерна, и в ней
удел -
ласкать?
карябать?
резать жабу?
менять на мыло загнанных коней
на переправе к девкам-синий-шарфик-
из-языка-щекотка-и-купай-
в-луне-прохожих?
Что нам - в этой книге?
Знакомиться на ощупь (здравствуй, Брайль!)?
Шарахаться (Альцгеймер и мотыга,
и ступа, и Кащей....)?
Как страшно здесь,
в мороженице - течь, как кровь и время,
ходить в себя, как шапки ходят в лес,
учить себя - кривые теоремы,
стучать в себя - и открывать нутро
алей клубники и черней квадрата,
и на щеках танцующих ветров
искать себе сестричку или брата...
Как душно здесь!
Как липко...
Как лакей,
приносит смех с далёких тёмных улиц
свечу из чмоков, яблоневый клей
для рук (кого обнять?!), небес сутулость
в кувшинчике растаявших углей,
безверие в безумную квартиру,
где пьют на брудершафт из смуглых шей
по ангельской команде "Три-четыре!"
вампира два,
и красны рыбки всё
из лба да в лоб кружат, сердцами машут...
И пахнет чайной кожей и росой
с сосков клубники,
и ничто не страшно...
И кровяным пятном на пульс тому,
кто вечно в красном - сесть, и вместе - таять -
с оранжевым дождём,
в пыли,
в дыму,
в дегтярном мыле,
в доноровой тайне,
в чернявом списке,
в вылинялых рек
вторичности - ведь мы так всяк входящи
в глубины половинки...
На горе
салатниц поднимает красный плащик
свеча.
И, не отбрасывая тень,
отбрасываем кашель, сны, и и веры.
Мы - красные.
Мы - странные.
В нигде.
В ничём.
В солёных ржавых лунных перьях,
и кто сорвёт их с наших алых рыб?
И кто засушит их в холодных списках
"к боязни жить"?
Как душно...
Как - нарыв -
в дыхалке...
Как мы порознь..
Как мы близко...
Но как узнать
по красному
тебя?
