Эпиесе 20. МУЗА МОЕЙ ПОЭЗИИ
"Быть может, Муза и вправду со многими спит, но потомство приносит лишь избранным!"
/Сказал это Станислав Ежи Лец…/
*
После долгого молчания задал я Музе вопрос:
- Муза, а что это – память сердца? И как без неё?
- Постараюсь объяснить, ВиктОр. Ну, вот смотри. Вы живёте 70-80 лет. Ты помнишь свою первую любовь?
- Да помню, в общем.
- Вот, даже ты – в общем. Но не переживаешь уже, не мучаешься. Умом помнишь, но не сердцем.
Амазонки жили недолго – редко кто доживал до сорока. Это и понятно – постоянные походы, битвы, раны, опасности. И отсутствие любви. Век – четыре поколения. Моя жизнь – это жизнь ста поколений амазонок. И сколько за эти века было потерь, утрат и разочарований – никакое сердце не способно такого вместить и выдержать. Лекарство одно – забвение. Нет, ум помнит, но сердце уже забыло и не болит.
- И как же… Выходит, ты и любить не можешь?
- Ну, почему же. Любить могу, но только здесь и сейчас. А уйдёт любовь, или человек уйдёт – место в сердце освобождается. И, знаешь, я стала думать, что это была не моя плата, а ещё один дар богини – способность жить и любить здесь и сейчас, не мучаясь воспоминаниями и надеждами.
Вот и болезнь моя отсюда. Хороша бабка Пелагея, но не могла она этого понять. Разве вино тому причиной? Мне давно уже что вино, что вода. Вкус есть, а забвения нет. Услышала я речь родную, и пробило сердце воспоминаниями – родина, мать, сёстры, детство. И не выдержало сердце… Вот и тебя я о матери не спрашиваю, чтобы и тебя, и себя не мучить.
- Муза, ты сказала, что амазонки жили без любви. А ты… как же ты?
- Ты ревнуешь? Дурачок… Я – муза. Цель и смысл жизни моей – дарить людям… нет, не людям, а мужчинам Вдохновение. А вдохновение – это любовь, что бы там не придумывали. И стихи, и музыка, и живопись, и скульптура – это любовь, по большому счёту. Любовь приходит и уходит, а стихи остаются. И музыка, и картины, и скульптуры. Значит, не напрасна моя жизнь. Тем и живу…
Меж чёрных скал и сумрачных ущелий,
Где лисьи норы в зарослях терновых,
Что в кровь готовы изорвать чужого,
Бреду едва, томима давней жаждой,
Но тяжким смрадом отдаёт источник.
А под ногами - пни и корневища
Деревьев мёртвых, росших здесь когда-то.
Недобрые расплывчатые тени
Глазам мешают различать дорогу.
Порою слышен чей-то дикий хохот,
И сталью острой по стеклу проводят,
А неба синь и снежность горных пиков
Закрыли злые грозовые тучи.
Но только там, внизу, в долине тихой,
Видением - сиянье голубое
И голос нежный. Словно лучик солнца…
Тем и живу.
- Муза, ты сказала, что даришь вдохновение мужчинам. А как же женщины? Ну, эти - поэтессы, художницы, балерины разные. Кто же им дарит вдохновение?
- Виктор, я же сказала ещё, что вдохновение – это любовь. Тот, кто дарит любовь, тот и Муза. А кто дарит любовь женщинам? Правильно, мужчины. Вот они и есть их Музы. И в каждой женщине таится Муза. Ведь в каждой женщине есть частица Божественного, искра, являющаяся кусочком её души. Но вдохновение – это не обязательно стихи или музыка. Вдохновлённый любовью мужчина может и табурет сделать, и дом построить, и дерево посадить. Или самолёт придумать. Мало ли что ещё. Подвиг совершить. Один вон с мельницами ветряными воевал. Чудак был… Однако до сих пор его помнят.
- Муза, ты прости меня, но… Скажи, а чем же ты тогда отличаешься от всех женщин?
- А ничем, по сути. Просто я - профессионал. Была амазонкой – была профессиональным воином. Стала профессиональной Музой, с узкой специализацией по поэтам. Но это я сама выбрала, почти с самого начала.
- А почему?
- Смеяться будешь… Я с детства любила музыку и петь любила, и голос у меня был неплохой. И хотела стать Музой певцов. Но подумала – это всю жизнь надо с собой таскать кифару! А кифара – это тебе не лук, в ней веса знаешь сколько! Да и неудобная она – кошмар, и углы острые. Вот и решила я вдохновлять поэтов, полегче оно.
- Муза, скажи мне, а богиня та… Ну, Муза, которая тебя посвятила, и дары дала… Ты перед ней отчитываешься, что ли? Ну, что и как…
- Ах, дурачок… Да она обо мне забыла, думаю, через пятнадцать минут. Сильно она уж пьяненькая была. Нет, я всегда сама по себе, и себе хозяйка во всём.
- Муза, а ты никогда не пробовала изменить свою судьбу? Ну, чем-нибудь другим заняться?
- Как это, Виктор, другим? Нет, на то была Божья воля, и я дала своё согласие, и это стало моим долгом. А долг – это… это Долг. Ты должен. Послушай, как это звучит – ТЫ ДОЛЖЕН! Это наполняет жизнь смыслом, за это не страшно и жизнь отдать. Несчастен человек, не знающий своего Долга. Так вот, Виктор.
Я её понял, Музу Ипполитовну. Но мурашки, побежавшие по спине моей от её слов, успокоились ещё не скоро.
" Как дороги мне ласки рук Венеры и свет очей Фемиды несравненной…" /Т.К./
(Будет, будет! Следите за рекламой!)