Эпиесе 14. ПОЛНЫЙ АБЗАЦ.
Ночь я провёл, сидя в своём любимом кресле и глядя на Мусю. Она лежала в забытьи, но дыхание было тихим и ровным, а лицо бледным, но уже не пугающе-серым. В комнате ещё чувствовался можжевелово-сосновый запах пелагеиного снадобья, и был он совсем не лекарственно-больничным, а уютным и домашним. А я сидел и всё старался хоть что-нибудь понять.
Запой? Но как это может быть? Красавица, тётя Шура Иванова, Муза Ипполитовна – никак в голове моей не могли совместиться она и алкоголь. Нет, решительно не могли! У меня был достаточно большой опыт общения с алкоголиками – жизнь наша для того предоставляла широкие возможности. Сам я, правда, пил мало и редко – не больно мне дело это нравилось, да и времени, как правило, на застолья не хватало. И очень уж я не любил пьяные разговоры – с брызганьем слюной, битьём себя в грудь, с вечным "Ты меня уважаашь?" и с завершающей дракой. Столько раз мне приходилось в жизни наблюдать это, что не прельщало ничуть. И в стишках моих не раз отношение к этому делу высказывал.
*
Кроха-сын к отцу пришёл,
И спросила кроха:
- Водка – это хорошо
Или очень плохо?
Папа проикал в ответ:
- Хуже водки лучше нет…
*
Пьют почему в России люди?
Спроси двуглавого орла:
- А ты, такой, откуда будешь?
- А буду в оба из горла…
*
Прапорщики и офицеры!
Воспитывайте в солдате
Строгое чувство меры:
Упал, не отжался – хватит…
*
Жизнь – вечный поиск, и другой не быть ей:
Кто ищет, тот всегда найдёт. И выпьет…
И тут вдруг в голове моей всплыло одно давнее воспоминание… Про Карлмарксштадт.
Было это в каком же году? В 1964 ? Вот, чёрт, забывать уже начал. Ну, неважно.
Служу я, значит, в Красной Армии, рядовой аж. Декабрь мы провели на сборах в Москве, в пересылке на Красной Пресне. А 29 (!!!) декабря (суки, садисты, хунта!) сажают нас в поезд и привозят накануне Нового года в ГДР (страна такая была заграничная почти, не знаю, слышали ли вы), под этот самый Карламарлыксышт… Тьфу, не могу не то что выговорить, но и выписать. Да фиг с ним, он теперь Хемниц называется. Разместили нас (около 20 человек) в военном городке, в казарме отдельного разведбата. Ах, склеротик! А зачем нас туда привезли-то, я не сказал ещё? В Дрездене должно было проводиться первенство Вооружённых сил по фехтованию, а мы – команда Московского военного округа. Я вас не сильно гружу, друзья мои? Ну, потерпите ещё чуть-чуть, скоро совсем не больно будет…
Итак, 31 декабря 1964, кажется, года. Казарма разведбата. Нам отвели дальний отсек. А казарма, по нашим понятиям, шикарная: паркетный пол, порядок идеальный, всё по линеечке и блестит. Настроение наше – ниже плинтуса: Новый год, а мы никого и ничего не знаем, денег нет, и с собой у нас не было. Удавиться! Поужинали. Ужин был вполне приличный: зелёный лук, макароны с селёдкой, кофий бачковый, и яблоко дали. Яблоко есть, а закусить-то нечего…
Сидим в своём отсеке, грустим, даже говорить не хочется.
В половине одиннадцатого вдруг шум: в казарму явился Батя, командир батальона, подполковник, и сопровождающие его лица: дежурный по части, начальник штаба и двое старшин. - Батальон, смирно! В три шеренги – становись! – Нас не касается, мы – чужие, прикомандированные. Сидим. Отец-командир поздравил своих бойцов с наступающим, пожелал дальнейших успехов в боевой и политической. – А теперь, - говорит, - наведём небольшой шмон… Весь строй издал лёгкий стон. И за дело взялись дежурный по части со старшинами. Это было нечто: битва умов. Откуда они только не доставали спиртное: из пожарных ящиков с песком и из огнетушителей, из дежурных валенок и из-за портретов членов Политбюро, из-под вынимающихся паркетин и из-за карнизов. Всё делалось в полном молчании, очень похожем на мат сквозь рыдания. А нам – интересно, сидим, смотрим. Всё обнаруженное водружалось на два стола, поставленные перед строем. Минут через 40 поисковики встали у столов. – Вроде как всё… - Дневальный, вёдра! – скомандовал подполковник. Дневальный, согбенный, не поднимая глаз, принёс четыре красных (пожарных) ведра. – Бей! – И потекли в вёдра коньяк(!), водка, самогон из грелки, шнапс, вино, пиво, одеколоны, лосьоны и прочая, добытые… Эх, да что там говорить, как и где добыто было. Наконец, осколки стекла в снарядном ящике, содержимое – в вёдрах. – В туалет! – и два дневальных в сопровождении старшины понесли вёдра в туалет. Через пару минут вернулись с пустыми вёдрами. – Вылили? – Так точно, товарищ подполковник! - Ну, ладно. Ещё раз – с Новым годом, бойцы! Дневальные, всё убрать! Вольно! Разойтись! – И подполковник с сопровождающими его лицами – бегом к выходу: время-то без 15 двенадцать.
У разведчиков шумок, а мы лежим поверх одеял в тоске. Что тут скажешь… Вдруг к нам заходит орёл-сержант, грудь вся значками увешана.
- Что грустим, братаны? Выпить хотите? Новый Год ведь!
- А…
- За мной! – И ведёт нас в туалет. А там четыре очереди. Целовальники черпают кружками что-то из сливных бачков и протягивают их очередному страждущему.
И тут навсегда я понял суть конфликта формы и содержания: форма довлеет, но содержание – бессмертно!
(Продолжение обязательно последует! Следите за рекламой, господа!)