мечтал лесоруб ту сосёнку снести,
мечтала пила искусать-искромсать,
мечтал ураган всё вокруг разбросать.
Отрезал мужик себе хлеба ломоть
и солью посыпал, зажатой в щепоть,
поел и сказал: помоги мне Господь, -
пила завизжала, вгрызаясь во плоть,
и, вздрогнув, сосна застонала чуть-чуть
а лезвие дальше отправилось в путь:
кромсало и резало тело сосны.
Никто не почувствовал в этом вины.
Упала сосна на подстилку из мха:
на сруб древесина совсем неплоха, -
решил, усмехаясь в усы, лесоруб
ладонью откинув со лба потный чуб.
А рядом упала другая сосна.
Пилила пила, - было ей не до сна.
Для сруба хватило десятка стволов -
упал на сырую десяток голов.
Уложено в лапу бревно кругляка,
уходит подальше семья барсука.
Открытое место - раздолье ветрам.
Встал сруб среди леса - как будто бы шрам.
Все стружки со щепками ветер унёс,
а сруб обложил тонкопиленный тёс.
Доволен мужик - дом к продаже готов
из лучшей сосны корабельных сортов.
Но стоном сосновым всё плачет земля,
свернулась клубком одиноко змея,
и в воздухе все ещё пахнет смолой
истёкшей, истерзанной бензопилой,
сосны корабельной. Здесь лес не шумит,
а в срубе проложен внутри соломит
и ладно подогнаны рамы и дверь:
здесь жить и зимою не страшно теперь.
Но лес - он не вечен, и близится день,
когда не останется древа на тень:
какие-то сосны на выруб пойдут,
какие-то просто от страха умрут,
и леса не станет, и всем нам - конец:
как будто подгнил первый нижний венец,
надстройка упала, нарушился круг,
и сосенный стон там припомнится вдруг...
