Мы с бабушкой тихо вошли в квартиру. Кажется, я устала и хотела спать. Сейчас уже сложно понять, что заставило меня тогда трехлетнюю тихо подойти к дверям родительской спальни. Маму я помню стоящей на коленях перед отцом, вернее почти лежащей и обнимающей его ноги. Она плакала и что-то просила. Отец же старался на нее не смотреть. Натянутый как струна, прямой, как-будто вместо позвоночника ему вбили кол. Он пытался освободиться от рук матери, Когда ему это удалось, мать осталась лежащей на полу, а он подошел к окну.
Я помню, как он ей сказал, так и не повернувшись:
-На все четыре! Но, запомни, Машку ты никогда больше не увидишь!
Мать засуетилась на полу, поднялась, утирая слезы:
-Согласна.
Она прошмыгнула мимо меня, старательно пряча глаза, словно стыдилась чего-то плохого. Быстро, как мышь она шуршала в шкафах прихожей, потом опять юркнула в комнату. Я не видела, как она ушла. Бабушка закрылась со мной на кухне, крепко прижала к себе. Только услышала крик отца:
-Кукушка!
Бабушка молча плакала на кухне, до меня никому не было дело. Дверь в спальню была окрашена коричневой краской, а вместо стекол – плетеная рогожка. За плотно закрытой дверью отца не было видно, но в замочную скважину, похожую на человечка без ручек, я уже могла заглянуть. Папа сидел за столом, крепко сжав голову руками, и шевелил волосы, а плечи, почему то дрожали, мне показалось тогда, что он очень сильно замерз. Сколько он так сидел я не знаю. Помню, что затем он побежал в кухню, стал кричать на бабушку:
-Плохо воспитывали! Плохо! Это Вы виноваты! ВЫ!
А бабушка плакала в ответ и говорила, что ее вины нет, что так сложилось, что может быть, все еще наладится и мама вернется.
Папа устало опустился на стул и тихо-тихо сказал, глядя в пол:
-Вы так ничего и не поняли. Уже ничего не наладится.
Для меня мамин уход тогда мало что изменил. Мной, как и раньше занималась бабушка. Папа стал молчаливым и чаще запирался в комнате один. Мной он практически перестал интересоваться. А бабушка не в силах справиться с взрослеющими вместе со мной шалостями, все чаще повторяла:
-Горюшко ты мое, луковое…
Постепенно я перестала мучить бабушку расспросами и стала забывать маму. Где-то года через два после ее ухода, в садике я подралась с мальчишкой. Помню, что вцепилась в него зубами. Что уж мы там не поделили, думаю, сейчас уже не важно. Запомнились слова мамы мальчика сказанные бабушке:
-Она у вас звереныш! У вас все ваше отродье такое! Вся в мать! Такая же шалава!
В ответ я опять бросилась на ее сына, царапала и кусала его с удвоенной силой, пнула мамашу ногой. Я не знала, что означает слово «шалава», но никто не имел права говорить о моей маме плохо.
Папа с бабушкой долго совещались дома. Я не принимала в этом участия. Через несколько недель мы переехали в другой город, где никто ничего не знал о нашей семье. Сейчас мне кажется, что это был скорее повод покинуть город, где мама жила с другим мужчиной. И что причина была вовсе не во мне. Так это или нет, но у нас появилась новая квартира, у папы-новая работа, у меня-новый сад. Только у бабушки ничего не изменилось.Она как и прежде занималась нашим хозяйством. Правда, произошли еще некоторые изменения. Папа стал ходить со мной в гости. Я думала, что это из-за новых знакомых. Но, как то вечером услышала, как он объяснял бабушке:
-Просто лишний повод не выпить. Ребенок-это причина. А спиться-недолго.
В первый класс меня отвел папа, но на собрания всегда ходила бабушка. В школе у меня появилась подружка, девочка из нашего же дома. По утрам, когда я заходила за Наташкой, мама всегда ее целовала на прощанье. Мне так хотелось оттолкнуть подружку и хоть немного получить этого ласкового тепла! Как я завидовала Наташке! Но, никогда, ни бабушке, ни отцу я не говорила, как мне не хватает мамы. Я пыталась найти ее фотографии, перерыла все альбомы, но отец окончательно вычеркнул ее из нашей жизни, даже не оставив мне место на память. Я много рисовала, пытаясь выкорчевать из памяти ее черты. На моих рисунках она обязательно была доброй феей, которая должна была появиться к моему совершеннолетию, и это было моим самым заветным желанием.
От бабушкиного взгляда не ускользнули мои рисунки. Она стала заводить разговоры с отцом:
-Не гробь себя, Коленька! Может, найдешь кого? Да и Машеньке мать нужна, совсем девчонка измаялась. А обо мне не переживай. Мой век на убыль, думай о себе.
Отец избегал этих разговоров, хмурился и уходил в комнату.
Я училась, наверно, в классе пятом. Бабуля нагладила мне платье, старательно назавязывала бантов, собирая меня в гости.
-Знакомиться пойдешь. Даст Бог, сложится все.
У отца появилась новая женщина. Так сказала бабушка. Уже не молода, с отцом приблизительно они были одного возраста. От первого брака был сын-Вовка, лет столько же сколько и мне. Вовка мне совсем не понравился. Вихрастый, горластый, резкий в движениях. Напротив своей спокойной матери он был сущим чертенком. Пока мы сидели за столом, она успела сделать ему несколько замечаний.
-Маша, мы решили с Валентиной Семеновной жить вместе.
-Где жить?
Вовку видимо, уже поставили в известность. Может, поэтому он был таким недовольным. Нам надлежало делить с ним одну комнату. Жить планировалось в этой квартире.
Мне совсем не хотелось уезжать из нашей квартиры. У меня там была школа, подружка и бабушка. Но взрослые все решили иначе.
-В школу, если захочешь, переведем в ту, что ходит Вова, поближе. А к бабушке будешь приходить в гости, по выходным.
Фактически, у меня не было выбора. Школу я менять не захотела, и мне приходилось теперь раньше вставать, чтобы не опаздывать. Валентина Семеновна готовила нам с Вовкой завтрак, но то, чем кормила меня бабушка мне казалось вкуснее. С отцом они тоже кушали вместе с нами. Завтрак проходил в тишине, каждый был в своих мыслях. Все, кроме Вовки. Он вертелся, недовольно жевал. Не нравилось ему наше соседство. Мне он иногда делал гадости. То прятал тетрадки, то засовывал ручки под кровать. Было еще много других досадных мелочей. Валентина Семеновна больше уделяла внимания отцу. Может быть, она надеялась, что он прекратит наши раздоры. Отец не торопился идти навстречу Вовке, хотя и мне его внимания тоже не доставалось. Он нашел дополнительную работу, домой приходил поздно, всегда находя оправдания:
-Теперь их двое. Денег нужно больше.
Мне было тоскливо и неуютно в этом доме. Когда Вовка называл Валентину Семеновну «мамой», мне не хотелось повторить это за ним же. Меня к ней не тянуло. Она старалась найти со мной общий язык. Пыталась поймать мой интерес в вязании, но встретилив с мой стороны, нежелание общаться с ней теснее, отстала от меня. Относилась она ко мне как к котенку: сыта, одета, ну и ладно. Возможно, если бы отец вел себя иначе, все было бы по-другому…
Мы повздорили с Вовкой. В сердцах он крикнул, что мой отец, совсем не такой как его. Что мой ужасный Железный Дровосек. А я наговорила ему гадостей про его маму. Мы подрались. С разлохмаченными косами и разбитой губой я убежала к бабушке. Больше я не захотела возвращаться. Решено было, что теперь мы живем отдельно.
В какой-то степени, мне стало намного спокойней. Отец иногда приходил, приносил денег. Разговаривал он только с бабушкой. Про меня все новости узнавал он тоже из того же источника. Лишь на день рождения он передал мне деньги и сказал:
-Ты уже большая. Подарок купи сама. Так будет лучше.
Праздновали мы без него. Втроем. Я, бабушка и моя подружка.
Через полгода, как я сбежала из мачехиной квартиры, бабуля в разговоре с соседкой упомянула, что скоро родится ребенок.
-Только не пойму, зачем ей надо? Не молода уже, тридцать восемь, как уж переживет эту беременность? Может, Николая решила удержать? Только.. .Если Машка ему не нужна, то второй и подавно не нужен.
Мне стало больно. У отца будет кто-то еще! Если Вовку я не считала за соперника, то этого, еще не родившегося я уже начала ненавидеть. Тогда он совсем прекратит к нам приходить!
Я считала себя уродиной. Почему?! Почему я была так безразлична родителям? Меня бросила мать, потом отец. Подолгу я рассматривала себя в зеркало и искала изъяны. Я стеснялась любого проявления внимания с любой стороны. Когда начала расти грудь, я старательно сутулилась. Отрезала челку, чтобы закрыть глаза. Наверно, если бы мы жили в Средней Азии, я с удовольствием носила бы паранджу. Иногда на меня находила такая тоска, что я часами сидела перед окном, и смотрела со своего четвертого этажа на землю. Мне хотелось броситься вниз, чтобы прекратить это беспричинное угнетающее одиночество.
Отец вернулся неожиданно. Просто как то вечером пришел и принес свои вещи. Сел на стул в комнате и только одно сказал:
-Не получилось.
Потом через много лет я поняла, что означает слово «выкидыш».
Личная жизнь у отца все же была, тихо, незаметно, но семью он не хотел больше создавать.
-Не смогу. И пытаться не надо.
Так он объяснил бабушке. Странное дело, но я обрадовалась, что он вернулся. Мне по моей детской наивности казалось, что я сама, когда вырасту смогу найти маму. Она обязательно меня выслушает и вернется к папе. И мы наконец-то все будем счастливы. И мама будет целовать меня по утрам, как и тетя Нина мою закадычную подружку.
Я училась средне. Однажды отец невзначай открыл мою тетрадь по математике. Не знаю, что его, наконец, заставило это сделать. А потом он меня похвалил! Вам наверно не понять, как это потрясающе здорово, когда тебя хвалят. Впервые в моей жизни!
Что я испытала! Понимаете, я захотела быть лучшей! Если так я могла привлечь его внимание к себе, то я готова была не спать ночами, зубря до умопомрачения.
Я выбилась в отличницы. Школу я закончила с медалью. На выпускной отец пришел сам. Я чувствовала себя маленькой счастливой обезьянкой. Которой, наконец, хлопал самый смешной и любимый клоун.
Не скажу, что наши отношения с отцом слишком изменились. Мы так же мало общались. Но, все же, благодаря ему я поступила в престижный ВУЗ. Впереди маячила взрослая жизнь и отъезд на учебу в областной центр.
На первом курсе мне пришлось туговато. Живя с бабушкой, я совсем не знала забот. Здесь же в общаге, мне приходилось делать все самой. Вдобавок мне не повезло с соседками. Мы с ними не очень ладили. Иногда у меня воровали деньги. В последний раз я не выдержала и ушла на квартиру.
Денег было не особо, хватило мне на комнату в частном доме. Квартировала я у бабульки, которой шел седьмой десяток. Удобств в доме не было, хорошо, что был проведен газ. За водой приходилось бегать на колонку. Тяжелей всего приходилось зимой. Тогда еще добавляла забот и расчистка дорожек от снега. А попросить у отца денег немного большим я стеснялась. Хозяйка моя, баба Тоня, была ненавязчивой, но, как и все старушки ее возраста любопытной. Расспрашивала, иногда задавая такие вопросы, что над ответом, на которые я думала несколько дней. Она заставила меня опять вспомнить о маме. Хотелось ее увидеть. Но где ее искать? Кроме записи в моем свидетельстве о рождении мне ничего не было известно. Для меня еще многие вопросы были не разрешены. Мне так хотелось вывести бабушку на откровенный разговор.
Я не успела. Бабушка умерла той зимой, в мой первый год учебы. На похоронах мамы не было. Думаю, что это не было ее добровольной волей. Мне кажется любая дочь, где бы она не находилась, приехала бы на похороны. Так решил отец. Впрочем, как всегда.
Теперь мне совсем не хотелось приезжать домой. Отец все так же молчал, а находится в тихой квартире мне было невыносимо. Я выдумывала различные предлоги, чтобы остаться в чужом городе. Нашла себе подработку. Вечерами мыла в соседнем магазине полы. Хоть какие-то деньги.
Где-то к концу второго курса, весной, придя домой, я обнаружила неожиданного гостя. К моей хозяйке пришел внук. Только что демобилизовался с армии. Вот так и нашелся мой герой.
Славка, наверное, был первым мужчиной, обратившим на меня внимание. Детский сад, школа - было не в счет. Первый взрослый поцелуй был именно с ним. Поцелуй ввел в меня в ступор. На губах остался соленый вкус. Говорят, именно такими бывают первые поцелуи. Слава шустро «заарканил» меня. Может, это «голодные» два года, может наша глупая безрассудная юность. Мы поженились. Хорошая была свадьба. С дракой, как полагается, с пьяным женихом. Говорят, без этого не обходится ни одна свадьба. Был ли рад мой отец? Я не знаю. Как всегда он был не словоохотлив, поздравил, подарил подарок. В свадебных хлопотах он не принимал особого участия, всем занималась Славина мать. Меня предварительно пугали девчонки с института, что придется при всех попросить разрешения называть Славкиных родителей «папа и мама». Слава Богу, мы обошлись без этого театра. Мама у мужа страдала каким-то заболеванием, слышала плохо, а слухового аппарата почему-то не носила. Так что я, особо не напрягаясь, называла ее на «Вы». Отца могла назвать, как и Слава, «батей». Это мне давалось легче. Жить мы остались все в том же доме, с бабой Тоней.
Славик поставил мне условие - родить ребенка. Институт я могла закончить, родители обещали помочь. Хотела ли я этого ребенка? Безусловно, хотела. Это уже моя жизнь, моя семья, и в ней будет все так, как я захочу.
Я радовалась. И мечтала о счастье. Налаживала наш быт, украсила комнату. На вырученные от свадьбы деньги мы купили мебель, холодильник и новый телевизор. И даже неувязки с удобствами не казались такими сложными. Было столько планов!
Я училась готовить по кулинарным книгам, каждый день радуя мужа новыми вкусностями. С бабой Тоней мы решили питаться отдельно. Но и ее я баловала. Приятна была мне ее похвала. Немного она напоминала мне бабушку.
Славик устроился работать в милицию. За плечами был у него техникум, а дальнейшее образование решил получить по линии работы. Мне тоже это казалось разумным.
С ребенком у нас получилось не сразу. Сначала я думала, что это моя вина. Прошла кучу врачей, анализов. Диагноз - здорова. Врачи говорили так бывает. Ничего страшного, вы же не пять лет старались. Уже летом к концу четвертого курса, я уговорила Славика сдать анализом. Вот тут мы и выяснили истинную причину. У Славки с армии были проблемы с простатой, на которые он не обращал внимания. После курса лечения и отдыха на море, я забеременела. Только и успела защитить с огромным животом диплом и через день оказалась в роддоме. Тяжелые были у меня роды. Сама не ожидала такого и дала зарок, что этот ребенок будет последним. У нас родился мальчик. Слава дал ему имя Иван. Мои возражения в расчет не принимались.
Как же тяжело мне было воевать с малышом! Почему-то ребенок, будучи у тебя в животе представляется тебе ангелом. Его крики доводили меня до исступления. Я с силой трясла кроватку или коляску, чтобы он успокоился. Плач приводил меня в бешенство. Иногда я очень сильно ненавидела своего сына. Я практически не высыпалась. Помощи, которую мне обещали родители, я не получала в должном объеме. Бабе Тоне было самой до себя. При этом мне приходилось бегать за водой на колонку. Теперь еще и для стирки вечно сырых пеленок. Мужа я практически не видела, он все время пропадал на службе, днем и ночью. От стресса у меня пропало молоко, перед этим я успела переболеть маститом. Я настолько устала бороться, что однажды просто взяла и перерезала себе вены.
Славка нашел выход сам. Мы сняли квартиру. Денег, правда, теперь катастрофически не хватало. Но мне было спокойней. Я подружилась с некоторыми мама из нашего дома и мы вместе гуляли с колясками. По очереди бегали на кухню за молочным питанием. Кое-как мы пережили первый год нашего сына.
Слава оставил службу. Пошли задержки с зарплатой, дальше так продолжаться не могло. Ему предложили место заместителя начальника охраны на предприятии, в поселке в соседнем регионе. Предоставлялось житье. Хорошая зарплата. Да и для меня маячили перспективы. Мы уехали жить в захолустье.
Кроме успешно развивающегося предприятия, в поселке не было ничего, что можно было бы отметить знаком плюс. Разруха, пьянство, грязь. Мы тешили себя надеждой, что все изменится, либо мы заработаем денег на свою квартиру и вернемся в город. Я сидела дома с Ванькой. Поправилась я страшно. Следить за собой не получалось, в поселке не было ни парикмахерской, ни тем более приличного магазина с одеждой. Раз в неделю приезжали рыночные торгаши с китайским барахлом. Я вспомнила, что когда то училась вязать. Выписала себе по почте журналов. Навязала сыну костюмчиков. Вот и весь мой досуг.
Слава стал хорошо зарабатывать. Я выучилась, получила права. Мы взяли в кредит машину. Малого устроили в садик. Наконец-то я смогла работать. Взяли меня в отдел маркетинга, согласно моей специальности. Теперь я могла иногда выезжать в райцентр за покупками, какое-то разнообразие. Единственно меня угнетал поселок и его обитатели. На работе происходили постоянные склоки интриги. За время сидения дома я совсем забыла, что люди бывают настолько злыми. Я старалась ни с кем ни ссориться, ни во что не влезать. Но долго такая позиция «не вмешательства» не может существовать.
Как то в момент ссоры с сотрудницей по работе, которой я видимо где-то перешла дорогу,в ответ я получила такую фразу:
-Дура ты! Хоть и умная! Ты думаешь, когда ты уезжаешь из дома, тебя твой благоверный на крылечке ждет? До сих пор не поняла, зачем он машину тебе купил? Да он уже со всеми здесь переспал! Да я сама с ним спала!
Единственное, что я могла вымолвить:
-Ну как, не подвел он меня?
Все. На большее меня не хватило. Как-то сразу ясно стало, что наша жизнь дала трещину, а я все забываю надеть очки, чтобы разглядеть ее поближе…В тот день я впервые выкурила свою первую сигарету. А еще завела машину и на окраине поселка выпила стакан вина. В одиночестве. Было очень горько.
Я забыла сказать, что муж получил повышение, стал начальником охраны и вроде как дел у него прибавилось. Опять появляться дома он стал реже. Ванька опять был на мне. Иногда на выходные я подкидывала его родителям, тогда могла немного развеяться. Одиночество было гнетущим. Подруг у меня не было. Только Наташка, подружка детства, с которой мы переписывались. Редко, правда. У нее тоже появилась семья и заботы.
Он переживаний я похудела. Со стороны, наверно, казалась стройной. Цена была слишком высокой этого похудения. Иногда я пила, не в силах справиться с нервами.
У Славки появился личный водитель. Эдик. Нормальный мужик. Учил меня железу, доучил… Мы стали любовниками. Тянулась я к нему. К кому-то надо хоть иногда прижаться и поверить, что тебя любят и ценят. Даже если это и не так. Славка стал напоминать мне отца. Все так же молчал и жил своей, посторонней жизнью. Знал ли он о моей измене? Мент всегда остается ментом. Конечно знал. Но, так как был грешен, не старался акцентировать внимание.
В жизни не бывает все гладко.За все приходится платить. Эдик жил в соседнем поселке. Когда вечером я ехала от него,мою машину сбила фура. Все могло бы кончиться еще плачевней, ребята не захотели оставлять свидетеля в живых,Слава Богу,Эдик словно что-то почувствовал…
Я провалялась в больнице почти два месяца. А за это время много чего произошло. Мужу пришлось самому заниматься хозяйством, наверно это тоже его многому научило и заставило обдумать. Но не это главное. Славку уволили. За что, он не особо распространялся, я поняла, что не обошлось без махинаций. Остались мы без домика в деревне.
Решено было следующее. Мы переезжаем к отцу. Много лет мы с ним не общались, годы все же, он не молод, а жилье… Перетерпеть совместное проживание уже вчетвером было можно. Мы перевезли весь свой скарб.
Скоро Славке предложили работу в Москве. Семья разделилась. Поначалу казалось, что это укрепит отношения. Все же виделись раз в месяц, скучали. Нет… Отец, правда, потеплел. Годы сказывались. Тяжело жить одному. Стал возиться с Ванькой. Мне кажется, ему он уделял внимание в десятки раз больше чем мне. Правильно говорят, что собственные дети-куклы. А вот внуки - действительно дети.
Мне приходилось много работать. Трудно. В какой-то момент, единственным источником денег была только Славкина работа. Из экономии он не приезжал домой месяцами, пересылал деньги по почте. Мы совсем отвыкли друг от друга. Интимной жизни как таковой практически не было. Иногда я приходила домой, и с ужасом наблюдала, как на кухне какой-то мужик пьет из моей кружки и ест мои бутерброды. И только потом понимала, что этот мужик - мой муж. Слава категорически не хотел перебираться к семье. Работа в Москве его затянула. Жилье оплачивалось, зарплата была такой, какую он никогда бы не заработал в городе и главное, он привык так жить. Я и сын являлись лишь штампом в паспорте, да запасным аэродромом, куда можно всегда прилететь на худой конец. Слава хотел, чтобы из тех денег, что он привозил, я накопила на дом. У сына должно быть свое жилье, когда вырастит. Все правильно, но как-то очень не по-семейному…не по-людски.
У меня были мужчины. Как говорила моя закадычная подружка, мне сам Бог велел. Чтобы не сдохнуть от тоски. Ночами, даже возвращаясь от очередного любовника, я губила ее в подушке, запивая горькими слезами. Иногда разбавляла вином. Сначала иногда. Потом чаще. Опять поправилась. На этот раз даже слишком. А деньги? Денег было в достатке…
Я решила найти мать. Мне уже было за тридцать. Ванька скоро покинет дом, что там осталось? Года два, три. Сейчас, живя в мире высоких технологий, найти человека несложно. Отцу я ничего не говорила о планах. Взяла несколько отгулов, соврала про командировку. И уехала.
Деньги были. Остановилась в гостинице. Мать все так жила в том же городе, где я родилась. Я не пошла к ней в день приезда. Ездила на машине, рассматривала городок, пытаясь вспомнить свое детство. Наутро, приведя себя в порядок, позавтракав, я поехала к ее дому. Сердце колотилось, как у испуганного зайца. Ноги попытались не слушаться. Я проглотила несколько таблеток пустырника для храбрости. Вот я и у двери подъезда. Звоню в дверь. В ответ-тишина. Нет никого дома. А мы подождем. Мы столько лет ждали. Я села на лавочку у подъезда.
Что я ей скажу? О чем мы будем говорить? Голова ясная, но мысли не идут. Не хотят. Столпились на подходе, сгрудились толпой, застыли в ожидании. Чуда? Может и так…
Бог все же благословил бабушек. Улыбаюсь этой мысли. «Моя синица села на ладошку». Все старушки словоохотливы. Им хочется поделиться своими , как им кажется, уникальными проблемами. Что таблетки не помогают, а кости стало ломать сильнее. Что соседка еще носится, как молодуха и сама ходит в магазин. Что внуки совсем забыли. Что пенсия маленькая. ..А я невзначай сказала, кого я жду. Только утаила, что приехала к маме.
-Так она, Зина-то только как три дня хозяина своего схоронила. Она на кладбище, наверно. Придет, скоро придет. Как они жили! Как голубки! Только детишек им Бог не дал. Не думаю, чтоб сами не захотели. Да они и без детишек, душа в душу. Он, ведь, Василич, как ее любил! Все: «Люба моя, голубушка». Такой любви сейчас нет. Мы им все завидовали. Он ей даже сумки не разрешал носить. На руках носил. Такой мужик был… Она, как он помер, совсем почернела. Она на свои года-то никогда не выглядела. Лет на десять моложе. А тут вмиг постарела. Совсем нехороша.
Дернуло меня больно изнутри. Что мне было неприятней: услышать, что умер соперник моего отца или, что всю свою любовь мать отдала вместо меня кому-то другому?
-А вот она, гляди-ка! Поди, милая!
К дому шла совершенно седая женщина. Мне хотелось рассмотреть ее поближе, рассмотреть каждую черточку на ее лице. Я поднялась и быстрым шагом направилась к ней навстречу. Слова заплетались, как и мои ноги.
-Здравствуйте! Погодите!
С мольбой я тронула ее за руку. Она остановилась. Глаза безразлично смотрели на меня.
-Вы…я.. я-Ваша дочь. Мама…
Что-то промелькнуло в ее лице. В этот момент в моей голове появилась картинка из детского мультика, как просыпается Спящая Красавица. Но, она только на миг напомнила мне ее.
-И что?
Как это «что»! Я, конечно, не ожидала, что она бросится мне на встречу, но я втайне мечтала, что она обрадуется. Скажет, что ее заставил папа, что она очень скучала обо мне.
А она…она не сказала ничего подобного. Она безрадостно смотрела на меня и молчала. Потом сказала:
-Простите. У меня горе. У меня умер муж.
-Я понимаю. Я знаю. Но, ведь у Вас есть я!
Она так же грустно и без интереса посмотрела на меня:
-Вы? У меня умер муж.
Мне хотелось кричать. Мне хотелось, чтобы в этом ненавистном доме от моего крика треснули все стекла в окнах.
-А как же я??? Я?! Я всю жизнь ждала, что приедешь и заберешь меня! Я всю жизнь верила, что нужна тебе! Всю жизнь я была несчастна! Всю жизнь! Понимаешь?! Ты растоптала папу, меня, за что?
В ее взгляде не было жалости, просьбы прощения или еще чего, что, по моему мнению, я должна была там увидеть.
- Твоему отцу я оставила частичку себя. Ты всегда была похожа на меня. Я очень счастливо прожила свою жизнь. Такое редко кому выпадает. А то, что пришлось заплатить тобой…Я не жалею.
Она уходила от меня. Я рассматривала ее недорогую одежду, дешевенькие туфли, потертую сумочку…
Сидя в своей иномарке, имея в кошельке несколько тысяч рублей, я понимала, что мать гораздо богаче меня. И стоя в огромной очереди, я не знаю, достанется ли мне когда - нибудь дефицитная любовь…