Людоеды
- Ни чего не выросло, вот смотри – Шура подняла к верху беспалую ступню правой ноги.
- Действительно нет – удивился отец. А почему, не хромаешь?
- Привыкла за семьдесят лет – ответила Шура улыбаясь. Вместо передовой направили меня, на трудовой фронт. Там окопы копала, да противотанковые рвы, на таких работах пальцы не требовались – продолжила рассказ хозяйка. Так продолжалось до самого сентября.
- А в сентябре что случилось? – спросил Серёга, у замолчавшей хозяйки.
- В сентябре город провалился в Ад. Началась блокада, продолжавшаяся 900 страшных дней и ночей – хозяйка всхлипнула, и на её щеках появились слёзы. Она достала из кармана кофты, засаленный носовой платок и, вытерев им потёкшие слёзы, продолжила. Пока Бадаевские склады не сгорели, было терпимо, и хлебушек по талонам давали, и крупами иногда баловали, а восьмого сентября самолёты налетели, и давай бомбить, ох как бомбили, страх. Вот в этот день продуктовые склады и сгорели, дыму было, половину города заволокло, вот как горели.
- А чего уж потушить, не могли что ли? – недоумевали гости.
- Тушили, да видно плохо, а может, кому требовалось, что бы склады сгорели, а население передохло от голода. В общем, с этого дня нормы выдачи хлеба стали снижаться. Сначала сократились до трёхсот грамм, потом до двухсот, а в декабре мне выдавали сто двадцать пять грамм, на сутки, как ребёнку.
- А тем, кто работал, сколько выдавали? – удивлённо спросил Серёга.
- Тем, кто работал – вздохнула Шура. Да не намного больше, грамм двести пятьдесят, ну они хоть в тепле жили и работали.
- А мы, так мёрзли, я до сих пор не могу согреться. В подвале в моей комнате, стояла буржуйка, сначала я сожгла всю мебель, потом все заборы в округе, которые сумела найти.
Морозы, какие были в сорок первом, за сорок, люди ходили еле, еле, чуть живые. Бывало, получишь свои сто грамм глиняного хлеба и сразу в рот, что бы не отняли.
- А что могли отнять?
- Отнять, не то слово, изо рта вырвать если зазеваешься. Люди в городе, сначала съели всех кошек и собак, потом ворон и крыс с мышами, а затем и за людей принялись.
- Ну, чего ты опять врёшь, никто людей не ел, выдумки это, фашистская пропаганда – возмутился отец.
- Сам ты пропаганда, партеец липовый, может у вас в тылу и не ели, потому что хлеба вдоволь было, а у нас ели ещё как, понял?
- Это почему липовый? – удивился отец.
- Потому, что всех нормальных идейных, Сталин расстрелял. А вот такие как ты остались, ты ведь в партию не по зову сердца вступил, а для карьерного роста, не ошиблась? – спросила старуха.
Отец задумался, старуха говорила правду, он никогда не верил в коммунистические идеалы. Всё это липовое равенство, и всенародное братство от него было так далеко. В памяти сразу всплыл сорок седьмой год. Он тринадцати летний мальчишка, живший на маленькой железнодорожной станции, стал свидетелем, человеческой драмы.
Прогуливая занятия в школе, Сашка крутился на небольшом станционном базарчике. Устроенном жителями прямо на платформе. На нем местные старухи, приторговывали всякой всячиной. Солёными грибами, семечками, молоком, самосадом, выращенном на собственном огороде. В этот момент на станцию прибыл пассажирский поезд. Из вагонов повыскакивали сотрудники НКВД, и стали разгонять торгующих на платформе старух. Разогнав торговцев и зевак, рядовые сотрудники выстроились в живую цепь, преградив доступ на платформу, неугодным, людишкам. Из среднего вагона, на перрон, вышли два генерала, один военный, другой НКВД.
К ним сразу подскочил полковник и, отдав честь, стал что – то энергично объяснять, размахивая при этом руками. Сашка, находившийся слишком далеко, не мог слышать, о чём он разорялся, поэтому решил подобраться поближе. Полковник что – то докладывал про воду, и показывал на водонапорную башню.
Сашка ещё ближе подобрался к говорившим.
- Начальник станции где? – спросил НКВДешный генерал, у полковника, вытянувшегося по стойке смирно.
- Не могу знать – проорал тот.
- Что, значит, не можешь, сейчас сможешь, быстро его сюда, хоть из – под земли достань.
Полковник испарился.
- Если через десять минут не уедем, всех жителей этой станции в Магадан отправлю. Одни вредители, понимаешь – грозил генерал. Сашка, спрятавшись в небольшом пристанционном палисаднике, в кустах акации, наблюдал за всем происходящим. Не прошло и пяти минут, и на платформе перед генералами, появился полковник.
- Товарищ генерал, начальник станции доставлен – отрапортовал он.
За его спиной, двое здоровенных сотрудников держали за руки, начальника станции дядю Колю. Его лицо было разбито в кровь, а белые форменные брюки мокрые, до самых колен.
Сашка вздрогнул от вида такой картины.
- Как они его отделали, аж обоссался бедный.
- Ты, зачем это скотина его так разукрасил, нам вода нужна, а не его признания – заорал генерал на полковника, и попытался ударить того по лицу. Полковник не уклонился, это было бы сверх наглость, с его стороны. Он чуть, чуть отодвинул голову, и толстый в ямочках кулак, только шаркнул по красному носу.
Не попав по физиономии подчинённому, генерал ещё больше разозлился, а толстое одутловатое лицо, покрылось красными пятнами. Хватая воздух, раскрытым ртом, он заорал.
- Если через пять минут не поедем, ты у меня сам вместо паровоза вагоны потащишь, ясно?
- Поедем, товарищ генерал, поедем, я из него душу выбью, если не скажет где водяной слесарь – тряся кулаками, орал полковник.
- Говори сука, где твой водяной, почему водокачка не работает? – верещал он.
-Товарищ генерал, я и так скажу, зачем душу выбивать, в запое он – еле шевеля разбитыми губами, ответил начальник станции.
- Какой же ты к чёрту начальник станции, если твой подчинённый, разобрав насос, в запой уходит, когда ему вздумается. Ты скажи, как мы без воды дальше поедем?
-Так можно вёдрами начерпать – нашёл выход из положения дядя Коля.
- Вот ты этим сейчас и займёшься – засмеялись генералы. Собирай всех спекулянтов, которые расплодились на вверенной тебе территории, и вперёд – приказал генерал НКВДешник.
Дядя Коля, вытирая кровь рукавом кителя, побежал выполнять приказ. Генерал подозвал жестом руки полковника, и приказал:
- Пока они воду черпают, найди этого слесаря выпивоху и доставь сюда. Заберём его с собой, вместе с начальником станции, вредители, понимаешь – засмеялся он.
Не успел Сашка докурить «козью ножку», а на платформу уже приволокли пьяного и избитого слесаря дядю Васю. Следом за ним семенила его баба, с грудным ребёнком на руках. На её длинной чёрной юбке, схватившись обеими ручонками, висели ещё двое детишек. Жена, завывавшая как белуга, размазывала по лицу свободной рукой, слёзы и сопли, детишки подвывали ей в такт.
Генерал, увидев эту картину, приказал, махнув рукой в сторону жены и детишек:
- Уберите их к чёртовой матери, такой вой подняли.
Бабу с детишками окружили охранники и, вытеснили с платформы. Увидев столь представительных лиц, в генеральской форме, она испугалась и смирилась с потерей мужа.
- Слесаря в вагон, и начальника тоже, когда с водой закончат – приказал генерал полковнику.
Начальник станции дядя Коля, как будто слышавший весь этот разговор, растолкал охранников и, вбежав на платформу, упал в ноги НКВДешному генералу.
- Батюшка, гражданин начальник, не погуби у меня детишки малые, мать старуха больная, не забирай, сгину ведь – запричитал он.
Генерал, пнув в грудь, начищенным хромовым сапогом, и глядя на валяющегося, на платформе, станционного начальника засмеялся:
- Значит батюшка, и уже гражданин, а деток зачем приплёл со старухой, власть про них не забудет, не бойся.
И повернувшись в сторону полковника, приказал:
- Грузи его нечего сырость разводить, а то он сейчас свои заслуги пред Родиной, начнёт вспоминать.
Дядю Колю подхватили крепкие руки молодых охранников и забросили в открытый вагон.
Паровоз запыхтел, пустил струю белого пара и, дав протяжный гудок, стал медленно трогаться. Свидетели этой драмы стояли, молча, провожая взглядами медленно уезжающий вагон с арестованными.
Сашка, сидевший в кустах, свернул «козью ножку» и закурил. Он никак не мог осознать всю глубину трагедии, свидетелем которой, он только что был. Постепенно на платформе собрались разогнанные сотрудниками НКВД торговцы. Они опять разложили свои скудные товары и, продолжили торговлю, как ни в чём не бывало. Только осиротевшая в одночасье жена слесаря, громко всхлипывала, прислонившись спиной к стенке пакгауза. Она одной рукой держала грудного ребёнка, другой прислоняла к себе воющих деток.
Сашка, вылез из кустов и прошёлся по перрону, всё было как прежде, только там где валялся в ногах генерала дядя Коля, осталось мокрое пятно.
Мимо пакгауза, в сторону расположившейся на горе деревни «Зяблицы», шла группа ребятишек.
- Уроки закончились, можно домой идти, мать наверно картошки сварила – подумал Сашка и направился к своему дому.
Перескакивая через рельсы, он заметил, как в сторону вокзала бежит его друг и сын дяди Коли, Пашка.
Поравнявшись с Сашкой, тот, переведя дыхание, спросил:
- Что там случилось? Говорят, моего батю забрали?
Сашка, опустив голову, процедил сквозь зубы:
- Не знаю, может, и забрали, кому надо тот сообщит. И уже отойдя на несколько шагов от Пашки зло выпалил:
- Сын врага народа!
Пашка к счастью этого не слышал он стоял, и по лицу его текли крупные детские слёзы.
Вечером, когда вся семья собралась за кухонным столом и поедала картошку в «мундирах», Сашка вылепил распиравшую его из нутра новость.
Отец, выслушав эмоциональный рассказ сына, отложил в сторону недоеденную картофелину, и сказал:
- Раз арестовали, значит, он враг народа, а ты со своим дружком Пашкой, поменьше встречайся, а то и нас заберут. Потом, закурив папиросу, сказал, обращаясь уже к жене:
- Ну, Клавдия через неделю другую жди, начнётся.
Отец оказался прав, через две недели на станцию, в сопровождении роты автоматчиков, прибыли два офицера НКВД, молодой безусый старлей, и майор, по виду воевавший ещё в первую мировую.
В первый же день их приезда был схвачен начальник почты Гаврила Ширман и зубной врач Котя Ёсик. Следом за ними арестовали двоих председателей колхоза, парторга, и несколько рабочих с лесопилки. За неделю такой бурной деятельности под пресс правосудия попали два десятка человек.
Собрав кровавый урожай, НКВДешники уехали, прихватив с собой всех арестованных. Больше в своей жизни Сашка их не встречал.
Эти воспоминания детства возникли перед ним так ярко, что отцу стало страшно, он вздрогнул, и по телу побежали мурашки.
Да и в партию я вступил, потому что так надо было, иначе начальником не станешь, а тут хоть маленький, но бугор – подумал он.
Да, старуха сказала правду.
Отец, горестно вздохнул.
- Ты чего вздыхаешь, козёл безрогий? – спросила старуха.
- Да, так вспомнилось кое – что, из детства – ответил отец, и замолчал.
- Что, правда, матка глаза колет, тогда слушай дальше мою исповедь.
- Ладно, рассказывай, больше перебивать не буду – запыхтел обиженно отец.
- На чём я там остановилась – то? – спросила хозяйка.
- На том, что морозы были страшные, и как тебя чуть не съели – подсказал Серёга.
- Подобрала я на улице девчонку лет десяти, она воду на санках везла, да видно силы с голодухи иссякли, упала и уснула. Голодному на морозе всегда спать хочется, много людей от этого погибло. Упадут и замёрзнут, вот и она бы замёрзла, но я её спасла. Взяла санки, на которых стояла вода, на них и привезла её к себе в комнатушку, отогрела, напоила горячей водой, ожила девчонка, разговорилась.
Оказалось, что мать у Галинки простудилась и умерла. С неделю девчонка доедала всё то, что оставалось в доме. Потом стала ходить по пустым квартирам искать, что можно съесть.
Доходилась до того, что её саму чуть не съели. Забрела она как – то в один частный дом, вернее не забрела её туда старушка пригласила:
- Пойдём, мол, дитятка, я тебя покормлю, а то ты кожа да кости. Ну, малая обрадовалась, поплелась за старухой, та привела её к себе домой, накормила супом с мясом, и спать уложила, это Галинку и спасло. Проснулась пацанка, от грубого мужского голоса, мужчина спрашивал у старухи:
- Ну, что старая, привела козлёночка?
- Привела, привела, но только козочку, а не козлёночка. Худющая прямо смерть, пусть поживёт недельку другую, чего кости глодать.
- Ладно, пускай поживёт, глядишь, на кости сало нарастёт – согласился голос.
Девчонка, спавшая на печке, отодвинула занавеску, в комнате с костылём под мышкой, стоял безногий мужик с огромной рыжей бородой.
- Наверно это Леший, а старуха меня заманившая, баба Яга, надо бежать отсюда, а то они меня съедят – подумала девчонка. Она зажмурила глаза и, натянув на голову рваное одеяльце, стала ждать, когда все уснут, но незаметно для себя задремала. Проснулась Галинка оттого, что кто – то ползал в её волосах, от испуга она чуть не закричала. Но, собрав оставшуюся смелость в кулак, запустила пальцы в волосы и выудила от туда большого чёрного таракана. С отвращением, отбросив шевелящегося в детском кулачке таракана, она отодвинула занавеску. Прямо под ней расположившись на широкой лавке, спала, похрапывая, старуха. Галинка стала прислушиваться и всматриваться в темноту комнаты. В углу под иконами горела лампадка, она слабо освещала лишь краешек деревянного стола.
- Баба Яга, с лешим дружит, а в углу иконы, может она и не Яга вовсе, и всё мне приснилось – подумала Галинка. Она хотела обратно залезть под одеяло, но в этот момент спящая старуха всхрапнула и громко произнесла:
- Смотри, какой кусочек мяса, давай его, скорее на сковородку.
- Значит баба Яга, раз мяса хочет – подумала Галинка, и потихоньку стала слезать с печки. Влезая в стоящие на полу валенки, она пошатнулась и, потеряв равновесие, чуть не упала. Но, вовремя ухватившись рукой за выступ печки, удержалась на ногах. Накинув на худенькие плечики, старенькое пальтишко, Галинка подняла крючок, и шмыгнула за дверь. Отбежав от страшного места на довольно большое расстояние, она остановилась и перевела дух, отдышавшись девчонка стала потихоньку пробираться к себе домой. Уже в самом конце пути Галинку остановил патруль, расспросив, её кто она и откуда, девчонку отпустили, при этом один из солдат дал ей замусоленный кусочек сахару. Засунув сахар в рот, девчонка хотела рассказать дядям с ружьями о страшном доме с бабой Ягой и Лешим. Но, испугавшись, что ей не поверят, убежала.
Вбежав в ледяную квартиру, Галинка закрыла дверь на все запоры и, забравшись в холодную постель, уснула. Проснувшись, она подошла к окну и отогнула угол светомаскировки, на улице был уже день. Перепуганная до смерти вчерашними событиями, девчонка просидела дома целый день. И лишь на следующие утро она решилась выйти на улицу.
- Уж теперь наверное не найдут меня ни Леший не баба Яга, да и люди по улице ходят, закричу, заступятся – подумала она, и взяв стоящие, у стенки санки, пошла за водой.
Но, не дойдя до реки с километр, устала и решила присесть отдохнуть, измученная голодом и холодом, она тут же уснула.
И, наверное, замёрзла бы как многие ленинградцы, вот тут её я и подобрала – закончила рассказывать Шура.
- Чего остановилась по середине, рассказывай давай? Уж больно интересно чего там дальше было, нашли вас людоеды или нет?
- Дальше, я с мужем своим будущим познакомилась, он нас от смерти спасёт, вот про него и расскажу – вздохнула старуха.
- Устала я, тяжело войну вспоминать, давайте водочки сначала выпьем – предложила она.
Батя, совсем было уснувший, под монотонный рассказ старухи, сразу оживился и стал разливать оставшуюся водку по стопкам.
- Давайте, выпьем, а то я совсем уже уснул – обрадовался он.
Выпив, отец и сын, закурили.
- Вы совсем уже обнаглели, скоро ноги на стол положите – возмутилась мать.
- Да ладно, пускай курят, хоть в доме мужиком пахнуть будет – поддержала курильщиков хозяйка.