край,
где давно я не был,
где граница
земли и неба
кардиограммой змеится –
Карпаты.
Сохатый,
исчезая за лесом,
протрубил, подражая
той гусенице железной,
в которой меня, качая,
несёт к началам.
Печально,
поминальным костром догорая,
роща отговорила –
где-то там, за горами,
отца могила...
Вот и пристань
притихшего Стикса,
твой кораблик, меня поджидая,
примостился у края.
Надолго прощаясь,
вьющееся растение
обвило гранитный парус...
Моё почтение,
отец!
Наконец
я добрался сюда,
непростым
был мой путь сквозь года.
Возвратившийся блудный сын
с хрустом листьев в горсти
тихо шепчет: «Прости!»
Строгий взгляд,
седина
(старше сына на десять лет!),
на груди... виноград?
Ну, конечно же, нет!
Гроздью наград
ордена.
Отгремела война,
но осколок, подаренный немцем
на просторах иных территорий,
погуляв кривизной траекторий,
познакомился с сердцем.
Астраханский рыбак,
не поведает, как,
почему тут осел, в Закарпатье?
Выбрал мать мне,
дал жизни толчок,
я продолжил его эстафету,
дочь свою увидал под фатой...
Проживает внучок
мой не где-то,
почему-то в Германии той...
Всё! Задули ветра,
нам прощаться пора,
сердце бьётся в груди учащённо.
Мужики слёз не льют!
Как прощальный салют,
опадают созвездия клёна...
