Солнце ярко светило с безоблачного неба, пышная зелень и белые гроздья акаций, казалось, кричали о буйной поре цветения. Май заканчивался, но у всех была уверенность, что уже давно лето, а не весна - так жарко плыл асфальт под ногами. Голиков Анатолий Анатольевич, заместитель директора предприятия, оказывающего услуги мобильной связи, стройный, спортивного вида мужчина примерно пятидесяти лет, в яркой летней рубахе с очень коротко стрижеными волосами и дорогими часами на запястье прошел мимо Графской пристани, направляясь на Спартакиаду Черноморского флота.
Вскоре он уже стоял в огромном гудящем спортивном зале у обшарпанной шведской стенки, на которой вспучилась и полопалась ссохшаяся синяя краска, обнажая старую сероватую древесину.
Так и в жизни, решил он, стоит случайно на что-то обратить внимание и тут же открывается хорошо забытый старый мир. Анатолий Анатольевич просто прогуливался по площади Павла Степановича Нахимова, напряженно обдумывая, как заблокировать спонсору, который пытался ликвидировать их фирму, пароли на серверах и лишить нахрапистого партнера доступа. Он хотел помочь директору сохранить фирму, а для этого нужен неожиданный и очень острый ход, как любое действие, чтобы противостоять сильному, но тупому оппоненту и тут он увидел маленькую афишу, приглашающую на спартакиаду флота - и - всплыло все то, что, казалось, никогда не всплывет и давно забыто.
Снующим вокруг него спортсменам, тренерам, зрителям и в голову не пришло бы подумать, что Голикову Анатолию Анатольевичу казалось, будто минуло целое столетие, а не каких-то двадцать - тридцать лет, а он также, как и раньше, ощущает себя маленьким человеком, которого обстоятельства заставили войти в обитель небожителей. Он скромно мялся в стороне, как в те далекие времена, когда, скованный парализующим страхом, но подогреваемый испепеляющим желанием, впервые переступил порог боксерского зала.
Тогда, много лет назад он и не стал бы заниматься боксом, но его, тринадцатилетнего школьника, побили старшеклассники из соседнего района, а точнее, с соседней улицы - по их территории нельзя было пройти, чтобы не забрали все деньги, которые были в карманах.
Можно было молча отдать эти бесценные в то время серебристые двадцатки и блестящие медные пятаки, но маленький Толик с удивлением осознал, что он подошел к черте, за которой оказался готов сам принимать решения. До этой встречи он отдавал деньги, когда нарывался на шайку подростков из другого района. Но за последний год поменял взгляды, ощущения и образ мыслей. Летом у него закончили болеть соски, волосы стали чернеть и появляться в местах, в которых раньше не росли. Он стал раздражительным и дерзким и еще ощутил, что стал глубоко и очень лично чувствовать то, что раньше его не трогало вообще, будто ему нерв какой-то оголили. И еще он осознал, что в домашних скандалах всегда принимал сторону мамы, даже когда она явно была не права.
- Попрыгай! - приказал тогда Кандыба из восьмого класса.
Саша Кандыба мало что был двоечник, еле переваливавшийся с помощью родительского комитета из класса в класс, но больше известен в школе как боксер, выигравший первенство города.
Но Толик тогда не стал прыгать.
- А зачем? - с вызовом ответил он и с ужасом ощутил, как на лице кто-то невидимый стянул его кожу и позади него будто рухнули мосты и вместо них осталась только зияющая бездонной пустотой гулкая пропасть.
- Ух, ты! Смотри, какой храбрый попался!- с округлившимися глазами и губами, которые он вытянул трубочкой, произнес Кандыба.
И тут Толик успел заметить летящий в его голову кулак и попытался увернуться, но оказалось слишком поздно. Он только суетливо дернулся всем телом, но мир на мгновение превратился в освещенное яркими вспыхнувшими искрами из левого глаза огромное блюдо, на котором находились дома, деревья, люди и эту плоскость резко качнули в тот миг из стороны в сторону. Толик не упал, устоял на ногах, ощутил, как его тело от головы до пяток пронизала боль, словно разряд электрического тока, и понял, что следующего удара ему не выдержать, если он что-нибудь не предпримет.
Он бросился на Кандыбу - первым же ударом разбил ему нос. Тут же попал под неумелые тычки сопровождающих Кандыбу и смекнул, что у него осталось немного времени, чтобы скрыться, потому что ничего хорошего продолжение ситуации не сулило.
Резко развернувшись, он побежал домой и только слышал сзади топот и грозные крики. Но тогда родившимся чувством оценки ситуации уже понял, что его не догонят.
Вечером того же дня он вошел в спортивный зал, внутренне осознавая, что мир перед ним расширяется, как в кино, в котором главный герой после опасных скитаний вышел на опушку джунглей и увидел перед собой расширяющуюся во все стороны саванну, которая совсем не выглядела ожидаемо безопасной.
Вошел, наивно пытаясь напряжением мышц лица скрыть синяк под глазом, и падение продолжилось - позади пожилого дядечки в спортивном костюме и со свистком на груди, как потом оказалось, тренера Анатолия Митрофановича, стоял Кандыба с распухшим носом и, как доносчик молча показывал на Толика пальцем. Да, мир очень тесен!
Толик подумал тогда, что пора что-то, если нужно, утратить, научиться, и это в обязательном порядке, терпеть, но уметь себя защищать всегда.
Теперь, стоя возле шведской стенки, Голиков посмотрел на проходящего мимо него грузного неопрятного мужчину и с трудом узнал в нем Сашу Кандыбу - до чего время его изменило!
- Привет! - окликнул его Анатолий Анатольевич.
Тот остановился и долго не узнавал Голикова. Потом развел руки в стороны:
- Это ты? Голя! - мерзким голосом произнес он.
- Привез кого? - спросил Кандыбу после рукопожатий и посмотрел в зал.
- Та,- махнул рукой Саша, - привез, это так! Мне бы попить-погулять, зачем мне эти соревнования?
Подошел белобрысый подросток с испуганными глазами на застывшем лице и обратился к Кандыбе:
- Вывесили список пар, я в третьей! С Коптуром!
- Ну и что? С Коптуром! Иди, разминайся!- сказал тренер и повернулся к Голикову, - ну что? Потом увидимся, выпьем? А?
- Выпьем, - сказал Анатолий Анатольевич и уныло проводил взглядом бывшего соперника, с которым ему было тесно в юности на одной улице под названием - Земной шар.
Тогда, много лет назад, вечером, как делали тренеры старой школы, новичок был поставлен на учебный бой к опытному боксеру. Это всегда делалось с одной целью: проверить - есть ли у желающего заниматься бойцовские качества или нет? Если после избиения тот приходил на следующую тренировку, им тренеры занимались, а если нет, то говорили: « хорошо, что сразу бросил, а то провозились, а он проиграл бы свой первый бой и ушел, а так сразу… все ясно».
К Толику в пару Анатолий Митрофанович, поставил Сашу Кандыбу.
После избиения, стоя возле умывальника, пытаясь унять обильное носовое кровотечение, Толик боялся произнести в ответ на вопрос какого-то подроста, «как он себя чувствует?», хотя бы одно слово, потому что понимал - тут же разревется.
-Вот, гад Кандыба!- шептал незнакомый подросток, - вот гад, так избил!
А Толя Голиков боялся ответить, только резко вдыхал, осознавая, что мир застыл и таким будет до того момента, пока Кандыба не свалится к его ногам нокаутированный по всем правилам. И это была его основная и единственная цель в тот момент.
Анатолий Анатольевич успокоился, ему показалось, что он и не покидал на долгие годы спортивный зал, в котором проводилась спартакиада флота. Все, как и раньше, те же лица тренеров, только сильно постаревшие, тот же шум, та же суета, те же сумки, и он прекрасно знал, что в них лежит, даже запахи знакомые. А вот спортсмены все не знакомые, молодые, но, как и раньше, с мрачными, буравящими взглядами и показной расслабленной походкой.
Как приглашение, возле канатов ринга, за столиком главного судьи ударил гонг, и звук волнами разошелся по всему залу, приковывая взоры зрителей к установленному на сцене белому квадрату.
-Бокс!- подал команду рефери во всем белом - как из балета.
Голиков прошел к рингу и сел в зале среди незнакомых людей на длинную деревянную скамейку, на которой сам когда-то и раскладывал свое спортивное обмундирование во время соревнований.
Саша Кандыба в юности боксировал очень грязно, можно сказать, дрался, а не боксировал. Его боялись сверстники, что уже говорить о Толике Голикове, который хоть и был с ним одного роста, но на два года моложе. Но их противостояние завершилось перед уходом Кандыбы на срочную службу. На матчевой встрече Голиков попал с ним в пару из-за отсутствия у гостей бойца в их весе.
За годы тренировок в одном спортивном зале уже все было друг о друге ясно и знакомо. Толик знал, что можно от Кандыбы ожидать и как это использовать. И только ударил гонг - он быстро, не вкладываясь, пробил двойку в голову, сделал шаг назад и тут же ударил мощный правый прямой повторной атакой, как его учил Анатолий Митрофанович.
- Ты всегда должен работать непредсказуемо и очень остро!- не уставал повторять Голикову тренер.
Саша рухнул и до счета - аут, так и не сумел оторвать ставшее непослушным тело от настила ринга.
Кандыбу призвали на срочную службу, Голиков остался доучиваться в средней школе и перед тем, как каждый пошел своим путем, пришлось присутствовать на похоронах тренера, который словно сгорел от какой-то очень агрессивной инфекции. Не стало Анатолия Митрофановича - и бокса для Толи Голикова не стало, как река ушла под землю, будто ее и не было.
В третьей паре работал ученик Кандыбы.
Обрюзгшая фигура наставника была заметна издали в углу его ученика. Он сунул капу в рот своему боксеру и похлопал по плечу. Тот пошел навстречу какому-то Коптуру, которого так боялся.
- Бокс! - крикнул рефери и отскочил в сторону.
Провозившись раунд, ученик Кандыбы в середине второго провел мощную серию в голову, и противник опрокинулся на настил ринга. Таким приемом Джордж Формен выиграл звание чемпиона мира среди профессионалов у Джо Фрэзера - мощными ударами в лоб.
Голиков понял, что сотрясение головного мозга проигравшему обеспечено - упал тяжело.
Анатолию Анатольевичу стало неприятно - ученик земляка показывал задатки большого мастера, а тренер так безучастно к нему относится? «Затеряется без хорошего наставника и пропадет», - уныло констатировал он.
На проведение награждения вызвали гостей - депутата, кого-то из старых тренеров и известных судей, в ринг забрался журналист спортивной рубрики городской газеты, потом все они отдали сильно взмокшему победителю листок грамоты и по очереди жали руку.
- Слушай, Голя! Нас в сауну приглашают. Поехали, по пути купим чего-нибудь,- возник Кандыба в возбужденном состоянии.
- А соревнования?
- Мои все отбоксировали! Поехали, сколько лет не виделись?.
- Какая сауна весной? Тепло сейчас.
- Да что ты? Попьем-погуляем. Купим чего-нибудь, у тебя деньги есть?
- А что - попрыгать?
- Чего?
- Есть-есть. Поехали.
Так прогулка по площади Павла Степановича Нахимова превратилась в длительный экскурс во времени и в пространстве.
Водитель в каком-то селе в стороне от ялтинской трассы остановил машину, армейский ГАЗик, и Голиков, Кандыба и еще два тренера, которых Анатолий Анатольевич не знал, они выглядели значительно моложе его, стали разминать поясницы.
- Дай шоферу денег, пусть водки привезет!- попросил Кандыба.
Голиков понял, что его пригласили в качестве финансового обеспечения. Достал купюру в сто гривен и вручил водителю.
Сауна оказалась помещением типа сарая, с плохим освещением, отсутствием душа (его заменяла бочка с холодной водой) и несколькими потрепанными полотенцами вместо белья, но отступать было поздно. Знакомый земляка, хозяин сауны, только появился на минуту, поздоровался и исчез - его больше и не видели.
Все влезли в парилку, и кто-то из молодых плеснул ковш воды на камни. Все заволокло паром и стало еще темнее.
- Вы знакомы?- спросил Голикова Кандыба и кивнул на тренеров, сидевших на полке и крививших лица.
Не дожидаясь ответа, стал представлять:
- Матросов Вася, кстати, призер Европы. А это Женя Павлов, тренер из ДСО.
В соседнем помещение хлопнула входная дверь, и раздались шаги.
- Принесли!- крикнул Кандыба и спрыгнул с полатей, - пошли, братва, выпьем!
Когда вошли в парилку снова, то разговор не прекращался ни на минуту.
- Ослеп? Нет, не полностью, это называется амовроз, или временная слепота. Потом функция восстановилась. Понимаешь? Амовроз!
Матросов влез на самую верхнюю полку парильного помещения и оттуда говорил:
- Сетчатка, которая воспринимает свет, держится на сосудистом каркасе. Когда сильный удар разрывает какой-нибудь из сосудов, то рецепторы не могут воспринимать свет, наступает для человека полная темнота. Отслойка сетчатки - самая страшная травма для боксера. Я и бросил из-за угрозы отслойки.
- А сейчас чем занимаетесь? - спросил Голиков.
Тот поднял брови и неопределенно пожал плечами, как человек, которого пытаются что-то заставить сделать.
- Да ничем, просто живу.
- Мутит он, мутит!- вставил Кандыба и захохотал.
Голиков смутился, ощущая, что сауна не приносит удовлетворения. Он уже жалел, что согласился поехать.
- Слушай, Голя! Ты, говорят, босс по мобилкам? Подгони нам по аппаратику. А?
Анатолий Анатольевич посмотрел на Кандыбу - тот ухмылялся.
За столько лет ничего не изменилось, подумал Голиков и ощутил, что начинает раздражаться:
- Знаешь, когда умер Анатолий Митрофанович, мне удалось прочитать акт патологоанатомического вскрытия. Короче, от менингита скончался!
Матросов с Павловым переглянулись, и последний с удивлением на лице спросил:
- Кто это, Анатолий Митрофанович?
Кандыба махнул рукой.
- Наш тренер. Не съезжай, Голя! Так как с мобилочками?
- Понимаешь, я работаю в фирме по обеспечению связью, а не по производству мобильных телефонов. Кроме того, мы скоро ликвидируемся. Пойди на «Чайку» и купи, за полтинник любой по душе найдешь!
- Ну, - выпятил нижнюю губу Кандыба, - это платить надо.
Матросов вставил:
- А работники вам не нужны?
- А что вы умеете делать?
- Ну, лупануть кого-нибудь! - и засмеялся.
- Ну, этого нам не нужно, - ответил Голиков, - нам инвестор нужен! Или недорогой трафик на пару лет.
- Ну, возьми парня, ему жрать нечего! Чего ты жмешь? - вступился Кандыба.
Голикову было неуютно, он оказался среди чужих людей, которых ничего не связывало.
- Пойдешь моему знакомому в бригаду ВОЛС тянуть? Но там работать надо.
Матросова отер пот со лба и произнес:
- А чтобы не работать, можно? Только чтобы поручения выполнять?
- А чего ты? - взял слово Кандыба, - я видел, как Вася одного парня нокаутировал на мастерском турнире. Во втором раунде поймал того в «окно» - у того плечо висело, и он ударил через руку. Тот упал, отсчитали - все как обычно. Нокаут! Но после в раздевалке тот посидел чуток и пошел в душ, вымылся. Вышел из душа. Надел костюм, галстук подцепил, подошел к столику главного судьи и стал спрашивать, мол, в какой паре я боксирую? Ему говорят, что ты уже отработал, проиграл. А он ни в какую, мол, когда я буду работать? И все!
Голиков посмотрел внимательно на Матросова. На вид весу в нем сто килограммов, при росте примерно, метр восемьдесят. Очень мощного сложения. Голову брил. Тело в татуировках. На левом предплечье голова боксера Майка Тайсона. На правой дельтовидной мышце - голова оскаленного льва. Слева от пупка, гладиатор в галее и сикой в руке. Вокруг запястья - цепь. На бедре какой-то плохо различимый иероглиф или тайный знак больше похожий на фрагмент картины известного абстракциониста Виктора Вазарелли изображающий искаженные пространством клеточки с шахматной доски. На спине огромный синий крест.
- Так вот,- продолжал Кандыба, - он говорит главному судье, мол, вы чего, ребята, у меня сейчас бой, сейчас мой выход. Наверное, через пару? Или нет? Вот хохоту было. Вася провел около двухсот боев на ринге. На очередном обследовании у него нашли предрасположенность к отслойке сетчатке. Предрасположенность только, а он хотел продолжать выступать.
Матросов подал голос:
- Я в свои тридцать восемь абсолютно здоровый человек.
Кандыба поднялся:
-А язва двенадцатиперстной кишки? А отслойка сетчатки, из-за которой бросил боксировать? А периодические головные боли? А повышенное артериальное давление?
Вася подумал немного и говорит:
-Да!
- Пошли, выпьем! - махнул рукой Кандыба.
В предбаннике было холодно и грязно.
- А с кем ты общаешься, кого я знаю? - спросил Голиков.
- Знаешь, - сказал Кандыба, поставив стакан и занюхав корочкой хлеба, - почти всех моих корешей во времена Поданева постреляли.
Анатолий Анатольевич кивнул. Но Саша продолжал:
- Я тогда руки себе разбил в дрыск, вообще бить не мог, так я за нож взялся. До меня никто не брал. Вася тоже взял после меня.
Матросов подхватил:
- Я помню, ко мне в хату ломиться начал какой-то черт. Я ему говорю, мол, вали отсюда. Он ни в какую, а двинуть ему не могу, руки разбиты. Закрыл дверь и без ножа уже не вышел.
- И что - бил ножом? - спросил Голиков, стараясь казаться безучастным.
- Бил, а то!
- Не просто бил, - вставил Кандыба, - как даст, все разваливалось!
- И чем кончилось? - продолжил Анатолий Анатольевич и стал смотреть в пол.
- А чего? На дурке меня научили, как органика изображать.
- И что? Не узнали?
-Нет. Я притворился
-Херня. Видно, когда психа играют, - вставил молчавший до этого Павлов.
Все повернулись к нему.
- А ты откуда знаешь?
- У меня сын психиатра тренируется, я с его отцом в корешах, на лапах держу.
Матросов воспрянул:
- Что же ты молчал?
- А ты не спрашивал.
- А кожника у тебя нет?
- Тебе зачем? - спросил Павлов.
- Масти свести! Засветка мощная.
Павлов посмотрел на темно синие рисунки и покачал головой.
- Не сведут. Я уже интересовался. Только бабки с тебя состригут, а дело не сделают. Только это не кожники, а хирурги делают. Ходи уж с мастями - здоровее будешь!
- Давайте выпьем! - подал голос обмякший Кандыба.
Когда Голиков добрался домой, было уже темно.
Вошел в квартиру и остановился в прихожей, держась за стенку.
Супруга спросила:
- Что случилось? Тебя весь день не было. Я уж думала, ты за старое взялся?
- Прошлое - это моя боль и страдание, но никакое не воспоминание, - сказал он и громко икнул, - что сделать, раз пришлось? Тираны - они вечно исполнены подозрений и всего страшатся, ибо знают, что, подобно жертвенному животному, например, барану или овце, любому должны отдать свою жизнь!
- Да ты вообще мертвый! Ну-ка, марш спать!
Утром Анатолий Анатольевич сонный сидел с супругой перед окном, и тут она обратила внимание - стоит печальный сосед, которого она часто видела гуляющим с собакой породы боксер, и лежит у его ног сама собака, как мертвая.
- Умерла что ли?- спросил Анатолий Анатольевич.
- Какой ужас! Смотри, он над ней бьется. А она вроде не дышит!
Мужчина сидел над телом собаки и что-то грустно говорил по мобильному телефону.
Тело собаки было неподвижно.
- Вот как бывает! Она такая старая была. Я их часто видела. Она еле передвигалась.
- Вся жизнь так: ходишь - ходишь, и раз - умер!
- Да, грустно.
Мужчина, продолжая говорить по мобильнику, куда-то быстро пошел и скоро скрылся из вида.
Голиков отвлекся, а когда посмотрел в окно, то увидел, что собака подняла голову и осматривалась по сторонам.
- Смотри! Живая-живая! Смотри!- крикнула радостно супруга.
- Вот видишь! Всегда так! - кивнул ей Анатолий Анатольевич.
1.01.2008г. Севастополь. ¬
ВОЛС – волоконно оптические линии связи
Виктор Вазарелли ( 1908-1997г.), настоящая фамилия Вашардей. Уроженец венгерского города Печ, в 1930 г. переехал в Париж. Стал известен как французский художник и один из основателей авангардного течения - оп-арт.
галеа - шлем
сика - меч
Oп-арт
Ссохшаяся синяя краска. (Рассказ.) А.Волков.
Солнце ярко светило с безоблачного неба, пышная зелень и белые гроздья акаций, казалось, кричали о буйной поре цветения. Май заканчивался, но у всех была уверенность, что уже давно лето, а не весна - так жарко плыл асфальт под ногами. Голиков Анатолий Анатольевич, заместитель директора предприятия, оказывающего услуги мобильной связи, стройный, спортивного вида мужчина примерно пятидесяти лет, в яркой летней рубахе с очень коротко стрижеными волосами и дорогими часами на запястье прошел мимо Графской пристани, направляясь на Спартакиаду Черноморского флота.
Вскоре он уже стоял в огромном гудящем спортивном зале у обшарпанной шведской стенки, на которой вспучилась и полопалась ссохшаяся синяя краска, обнажая старую сероватую древесину.
Так и в жизни, решил он, стоит случайно на что-то обратить внимание и тут же открывается хорошо забытый старый мир. Анатолий Анатольевич просто прогуливался по площади Павла Степановича Нахимова, напряженно обдумывая, как заблокировать спонсору, который пытался ликвидировать их фирму, пароли на серверах и лишить нахрапистого партнера доступа. Он хотел помочь директору сохранить фирму, а для этого нужен неожиданный и очень острый ход, как любое действие, чтобы противостоять сильному, но тупому оппоненту и тут он увидел маленькую афишу, приглашающую на спартакиаду флота - и - всплыло все то, что, казалось, никогда не всплывет и давно забыто.
Снующим вокруг него спортсменам, тренерам, зрителям и в голову не пришло бы подумать, что Голикову Анатолию Анатольевичу казалось, будто минуло целое столетие, а не каких-то двадцать - тридцать лет, а он также, как и раньше, ощущает себя маленьким человеком, которого обстоятельства заставили войти в обитель небожителей. Он скромно мялся в стороне, как в те далекие времена, когда, скованный парализующим страхом, но подогреваемый испепеляющим желанием, впервые переступил порог боксерского зала.
Тогда, много лет назад он и не стал бы заниматься боксом, но его, тринадцатилетнего школьника, побили старшеклассники из соседнего района, а точнее, с соседней улицы - по их территории нельзя было пройти, чтобы не забрали все деньги, которые были в карманах.
Можно было молча отдать эти бесценные в то время серебристые двадцатки и блестящие медные пятаки, но маленький Толик с удивлением осознал, что он подошел к черте, за которой оказался готов сам принимать решения. До этой встречи он отдавал деньги, когда нарывался на шайку подростков из другого района. Но за последний год поменял взгляды, ощущения и образ мыслей. Летом у него закончили болеть соски, волосы стали чернеть и появляться в местах, в которых раньше не росли. Он стал раздражительным и дерзким и еще ощутил, что стал глубоко и очень лично чувствовать то, что раньше его не трогало вообще, будто ему нерв какой-то оголили. И еще он осознал, что в домашних скандалах всегда принимал сторону мамы, даже когда она явно была не права.
- Попрыгай! - приказал тогда Кандыба из восьмого класса.
Саша Кандыба мало что был двоечник, еле переваливавшийся с помощью родительского комитета из класса в класс, но больше известен в школе как боксер, выигравший первенство города.
Но Толик тогда не стал прыгать.
- А зачем? - с вызовом ответил он и с ужасом ощутил, как на лице кто-то невидимый стянул его кожу и позади него будто рухнули мосты и вместо них осталась только зияющая бездонной пустотой гулкая пропасть.
- Ух, ты! Смотри, какой храбрый попался!- с округлившимися глазами и губами, которые он вытянул трубочкой, произнес Кандыба.
И тут Толик успел заметить летящий в его голову кулак и попытался увернуться, но оказалось слишком поздно. Он только суетливо дернулся всем телом, но мир на мгновение превратился в освещенное яркими вспыхнувшими искрами из левого глаза огромное блюдо, на котором находились дома, деревья, люди и эту плоскость резко качнули в тот миг из стороны в сторону. Толик не упал, устоял на ногах, ощутил, как его тело от головы до пяток пронизала боль, словно разряд электрического тока, и понял, что следующего удара ему не выдержать, если он что-нибудь не предпримет.
Он бросился на Кандыбу - первым же ударом разбил ему нос. Тут же попал под неумелые тычки сопровождающих Кандыбу и смекнул, что у него осталось немного времени, чтобы скрыться, потому что ничего хорошего продолжение ситуации не сулило.
Резко развернувшись, он побежал домой и только слышал сзади топот и грозные крики. Но тогда родившимся чувством оценки ситуации уже понял, что его не догонят.
Вечером того же дня он вошел в спортивный зал, внутренне осознавая, что мир перед ним расширяется, как в кино, в котором главный герой после опасных скитаний вышел на опушку джунглей и увидел перед собой расширяющуюся во все стороны саванну, которая совсем не выглядела ожидаемо безопасной.
Вошел, наивно пытаясь напряжением мышц лица скрыть синяк под глазом, и падение продолжилось - позади пожилого дядечки в спортивном костюме и со свистком на груди, как потом оказалось, тренера Анатолия Митрофановича, стоял Кандыба с распухшим носом и, как доносчик молча показывал на Толика пальцем. Да, мир очень тесен!
Толик подумал тогда, что пора что-то, если нужно, утратить, научиться, и это в обязательном порядке, терпеть, но уметь себя защищать всегда.
Теперь, стоя возле шведской стенки, Голиков посмотрел на проходящего мимо него грузного неопрятного мужчину и с трудом узнал в нем Сашу Кандыбу - до чего время его изменило!
- Привет! - окликнул его Анатолий Анатольевич.
Тот остановился и долго не узнавал Голикова. Потом развел руки в стороны:
- Это ты? Голя! - мерзким голосом произнес он.
- Привез кого? - спросил Кандыбу после рукопожатий и посмотрел в зал.
- Та,- махнул рукой Саша, - привез, это так! Мне бы попить-погулять, зачем мне эти соревнования?
Подошел белобрысый подросток с испуганными глазами на застывшем лице и обратился к Кандыбе:
- Вывесили список пар, я в третьей! С Коптуром!
- Ну и что? С Коптуром! Иди, разминайся!- сказал тренер и повернулся к Голикову, - ну что? Потом увидимся, выпьем? А?
- Выпьем, - сказал Анатолий Анатольевич и уныло проводил взглядом бывшего соперника, с которым ему было тесно в юности на одной улице под названием - Земной шар.
Тогда, много лет назад, вечером, как делали тренеры старой школы, новичок был поставлен на учебный бой к опытному боксеру. Это всегда делалось с одной целью: проверить - есть ли у желающего заниматься бойцовские качества или нет? Если после избиения тот приходил на следующую тренировку, им тренеры занимались, а если нет, то говорили: « хорошо, что сразу бросил, а то провозились, а он проиграл бы свой первый бой и ушел, а так сразу… все ясно».
К Толику в пару Анатолий Митрофанович, поставил Сашу Кандыбу.
После избиения, стоя возле умывальника, пытаясь унять обильное носовое кровотечение, Толик боялся произнести в ответ на вопрос какого-то подроста, «как он себя чувствует?», хотя бы одно слово, потому что понимал - тут же разревется.
-Вот, гад Кандыба!- шептал незнакомый подросток, - вот гад, так избил!
А Толя Голиков боялся ответить, только резко вдыхал, осознавая, что мир застыл и таким будет до того момента, пока Кандыба не свалится к его ногам нокаутированный по всем правилам. И это была его основная и единственная цель в тот момент.
Анатолий Анатольевич успокоился, ему показалось, что он и не покидал на долгие годы спортивный зал, в котором проводилась спартакиада флота. Все, как и раньше, те же лица тренеров, только сильно постаревшие, тот же шум, та же суета, те же сумки, и он прекрасно знал, что в них лежит, даже запахи знакомые. А вот спортсмены все не знакомые, молодые, но, как и раньше, с мрачными, буравящими взглядами и показной расслабленной походкой.
Как приглашение, возле канатов ринга, за столиком главного судьи ударил гонг, и звук волнами разошелся по всему залу, приковывая взоры зрителей к установленному на сцене белому квадрату.
-Бокс!- подал команду рефери во всем белом - как из балета.
Голиков прошел к рингу и сел в зале среди незнакомых людей на длинную деревянную скамейку, на которой сам когда-то и раскладывал свое спортивное обмундирование во время соревнований.
Саша Кандыба в юности боксировал очень грязно, можно сказать, дрался, а не боксировал. Его боялись сверстники, что уже говорить о Толике Голикове, который хоть и был с ним одного роста, но на два года моложе. Но их противостояние завершилось перед уходом Кандыбы на срочную службу. На матчевой встрече Голиков попал с ним в пару из-за отсутствия у гостей бойца в их весе.
За годы тренировок в одном спортивном зале уже все было друг о друге ясно и знакомо. Толик знал, что можно от Кандыбы ожидать и как это использовать. И только ударил гонг - он быстро, не вкладываясь, пробил двойку в голову, сделал шаг назад и тут же ударил мощный правый прямой повторной атакой, как его учил Анатолий Митрофанович.
- Ты всегда должен работать непредсказуемо и очень остро!- не уставал повторять Голикову тренер.
Саша рухнул и до счета - аут, так и не сумел оторвать ставшее непослушным тело от настила ринга.
Кандыбу призвали на срочную службу, Голиков остался доучиваться в средней школе и перед тем, как каждый пошел своим путем, пришлось присутствовать на похоронах тренера, который словно сгорел от какой-то очень агрессивной инфекции. Не стало Анатолия Митрофановича - и бокса для Толи Голикова не стало, как река ушла под землю, будто ее и не было.
В третьей паре работал ученик Кандыбы.
Обрюзгшая фигура наставника была заметна издали в углу его ученика. Он сунул капу в рот своему боксеру и похлопал по плечу. Тот пошел навстречу какому-то Коптуру, которого так боялся.
- Бокс! - крикнул рефери и отскочил в сторону.
Провозившись раунд, ученик Кандыбы в середине второго провел мощную серию в голову, и противник опрокинулся на настил ринга. Таким приемом Джордж Формен выиграл звание чемпиона мира среди профессионалов у Джо Фрэзера - мощными ударами в лоб.
Голиков понял, что сотрясение головного мозга проигравшему обеспечено - упал тяжело.
Анатолию Анатольевичу стало неприятно - ученик земляка показывал задатки большого мастера, а тренер так безучастно к нему относится? «Затеряется без хорошего наставника и пропадет», - уныло констатировал он.
На проведение награждения вызвали гостей - депутата, кого-то из старых тренеров и известных судей, в ринг забрался журналист спортивной рубрики городской газеты, потом все они отдали сильно взмокшему победителю листок грамоты и по очереди жали руку.
- Слушай, Голя! Нас в сауну приглашают. Поехали, по пути купим чего-нибудь,- возник Кандыба в возбужденном состоянии.
- А соревнования?
- Мои все отбоксировали! Поехали, сколько лет не виделись?.
- Какая сауна весной? Тепло сейчас.
- Да что ты? Попьем-погуляем. Купим чего-нибудь, у тебя деньги есть?
- А что - попрыгать?
- Чего?
- Есть-есть. Поехали.
Так прогулка по площади Павла Степановича Нахимова превратилась в длительный экскурс во времени и в пространстве.
Водитель в каком-то селе в стороне от ялтинской трассы остановил машину, армейский ГАЗик, и Голиков, Кандыба и еще два тренера, которых Анатолий Анатольевич не знал, они выглядели значительно моложе его, стали разминать поясницы.
- Дай шоферу денег, пусть водки привезет!- попросил Кандыба.
Голиков понял, что его пригласили в качестве финансового обеспечения. Достал купюру в сто гривен и вручил водителю.
Сауна оказалась помещением типа сарая, с плохим освещением, отсутствием душа (его заменяла бочка с холодной водой) и несколькими потрепанными полотенцами вместо белья, но отступать было поздно. Знакомый земляка, хозяин сауны, только появился на минуту, поздоровался и исчез - его больше и не видели.
Все влезли в парилку, и кто-то из молодых плеснул ковш воды на камни. Все заволокло паром и стало еще темнее.
- Вы знакомы?- спросил Голикова Кандыба и кивнул на тренеров, сидевших на полке и крививших лица.
Не дожидаясь ответа, стал представлять:
- Матросов Вася, кстати, призер Европы. А это Женя Павлов, тренер из ДСО.
В соседнем помещение хлопнула входная дверь, и раздались шаги.
- Принесли!- крикнул Кандыба и спрыгнул с полатей, - пошли, братва, выпьем!
Когда вошли в парилку снова, то разговор не прекращался ни на минуту.
- Ослеп? Нет, не полностью, это называется амовроз, или временная слепота. Потом функция восстановилась. Понимаешь? Амовроз!
Матросов влез на самую верхнюю полку парильного помещения и оттуда говорил:
- Сетчатка, которая воспринимает свет, держится на сосудистом каркасе. Когда сильный удар разрывает какой-нибудь из сосудов, то рецепторы не могут воспринимать свет, наступает для человека полная темнота. Отслойка сетчатки - самая страшная травма для боксера. Я и бросил из-за угрозы отслойки.
- А сейчас чем занимаетесь? - спросил Голиков.
Тот поднял брови и неопределенно пожал плечами, как человек, которого пытаются что-то заставить сделать.
- Да ничем, просто живу.
- Мутит он, мутит!- вставил Кандыба и захохотал.
Голиков смутился, ощущая, что сауна не приносит удовлетворения. Он уже жалел, что согласился поехать.
- Слушай, Голя! Ты, говорят, босс по мобилкам? Подгони нам по аппаратику. А?
Анатолий Анатольевич посмотрел на Кандыбу - тот ухмылялся.
За столько лет ничего не изменилось, подумал Голиков и ощутил, что начинает раздражаться:
- Знаешь, когда умер Анатолий Митрофанович, мне удалось прочитать акт патологоанатомического вскрытия. Короче, от менингита скончался!
Матросов с Павловым переглянулись, и последний с удивлением на лице спросил:
- Кто это, Анатолий Митрофанович?
Кандыба махнул рукой.
- Наш тренер. Не съезжай, Голя! Так как с мобилочками?
- Понимаешь, я работаю в фирме по обеспечению связью, а не по производству мобильных телефонов. Кроме того, мы скоро ликвидируемся. Пойди на «Чайку» и купи, за полтинник любой по душе найдешь!
- Ну, - выпятил нижнюю губу Кандыба, - это платить надо.
Матросов вставил:
- А работники вам не нужны?
- А что вы умеете делать?
- Ну, лупануть кого-нибудь! - и засмеялся.
- Ну, этого нам не нужно, - ответил Голиков, - нам инвестор нужен! Или недорогой трафик на пару лет.
- Ну, возьми парня, ему жрать нечего! Чего ты жмешь? - вступился Кандыба.
Голикову было неуютно, он оказался среди чужих людей, которых ничего не связывало.
- Пойдешь моему знакомому в бригаду ВОЛС тянуть? Но там работать надо.
Матросова отер пот со лба и произнес:
- А чтобы не работать, можно? Только чтобы поручения выполнять?
- А чего ты? - взял слово Кандыба, - я видел, как Вася одного парня нокаутировал на мастерском турнире. Во втором раунде поймал того в «окно» - у того плечо висело, и он ударил через руку. Тот упал, отсчитали - все как обычно. Нокаут! Но после в раздевалке тот посидел чуток и пошел в душ, вымылся. Вышел из душа. Надел костюм, галстук подцепил, подошел к столику главного судьи и стал спрашивать, мол, в какой паре я боксирую? Ему говорят, что ты уже отработал, проиграл. А он ни в какую, мол, когда я буду работать? И все!
Голиков посмотрел внимательно на Матросова. На вид весу в нем сто килограммов, при росте примерно, метр восемьдесят. Очень мощного сложения. Голову брил. Тело в татуировках. На левом предплечье голова боксера Майка Тайсона. На правой дельтовидной мышце - голова оскаленного льва. Слева от пупка, гладиатор в галее и сикой в руке. Вокруг запястья - цепь. На бедре какой-то плохо различимый иероглиф или тайный знак больше похожий на фрагмент картины известного абстракциониста Виктора Вазарелли изображающий искаженные пространством клеточки с шахматной доски. На спине огромный синий крест.
- Так вот,- продолжал Кандыба, - он говорит главному судье, мол, вы чего, ребята, у меня сейчас бой, сейчас мой выход. Наверное, через пару? Или нет? Вот хохоту было. Вася провел около двухсот боев на ринге. На очередном обследовании у него нашли предрасположенность к отслойке сетчатке. Предрасположенность только, а он хотел продолжать выступать.
Матросов подал голос:
- Я в свои тридцать восемь абсолютно здоровый человек.
Кандыба поднялся:
-А язва двенадцатиперстной кишки? А отслойка сетчатки, из-за которой бросил боксировать? А периодические головные боли? А повышенное артериальное давление?
Вася подумал немного и говорит:
-Да!
- Пошли, выпьем! - махнул рукой Кандыба.
В предбаннике было холодно и грязно.
- А с кем ты общаешься, кого я знаю? - спросил Голиков.
- Знаешь, - сказал Кандыба, поставив стакан и занюхав корочкой хлеба, - почти всех моих корешей во времена Поданева постреляли.
Анатолий Анатольевич кивнул. Но Саша продолжал:
- Я тогда руки себе разбил в дрыск, вообще бить не мог, так я за нож взялся. До меня никто не брал. Вася тоже взял после меня.
Матросов подхватил:
- Я помню, ко мне в хату ломиться начал какой-то черт. Я ему говорю, мол, вали отсюда. Он ни в какую, а двинуть ему не могу, руки разбиты. Закрыл дверь и без ножа уже не вышел.
- И что - бил ножом? - спросил Голиков, стараясь казаться безучастным.
- Бил, а то!
- Не просто бил, - вставил Кандыба, - как даст, все разваливалось!
- И чем кончилось? - продолжил Анатолий Анатольевич и стал смотреть в пол.
- А чего? На дурке меня научили, как органика изображать.
- И что? Не узнали?
-Нет. Я притворился
-Херня. Видно, когда психа играют, - вставил молчавший до этого Павлов.
Все повернулись к нему.
- А ты откуда знаешь?
- У меня сын психиатра тренируется, я с его отцом в корешах, на лапах держу.
Матросов воспрянул:
- Что же ты молчал?
- А ты не спрашивал.
- А кожника у тебя нет?
- Тебе зачем? - спросил Павлов.
- Масти свести! Засветка мощная.
Павлов посмотрел на темно синие рисунки и покачал головой.
- Не сведут. Я уже интересовался. Только бабки с тебя состригут, а дело не сделают. Только это не кожники, а хирурги делают. Ходи уж с мастями - здоровее будешь!
- Давайте выпьем! - подал голос обмякший Кандыба.
Когда Голиков добрался домой, было уже темно.
Вошел в квартиру и остановился в прихожей, держась за стенку.
Супруга спросила:
- Что случилось? Тебя весь день не было. Я уж думала, ты за старое взялся?
- Прошлое - это моя боль и страдание, но никакое не воспоминание, - сказал он и громко икнул, - что сделать, раз пришлось? Тираны - они вечно исполнены подозрений и всего страшатся, ибо знают, что, подобно жертвенному животному, например, барану или овце, любому должны отдать свою жизнь!
- Да ты вообще мертвый! Ну-ка, марш спать!
Утром Анатолий Анатольевич сонный сидел с супругой перед окном, и тут она обратила внимание - стоит печальный сосед, которого она часто видела гуляющим с собакой породы боксер, и лежит у его ног сама собака, как мертвая.
- Умерла что ли?- спросил Анатолий Анатольевич.
- Какой ужас! Смотри, он над ней бьется. А она вроде не дышит!
Мужчина сидел над телом собаки и что-то грустно говорил по мобильному телефону.
Тело собаки было неподвижно.
- Вот как бывает! Она такая старая была. Я их часто видела. Она еле передвигалась.
- Вся жизнь так: ходишь - ходишь, и раз - умер!
- Да, грустно.
Мужчина, продолжая говорить по мобильнику, куда-то быстро пошел и скоро скрылся из вида.
Голиков отвлекся, а когда посмотрел в окно, то увидел, что собака подняла голову и осматривалась по сторонам.
- Смотри! Живая-живая! Смотри!- крикнула радостно супруга.
- Вот видишь! Всегда так! - кивнул ей Анатолий Анатольевич.
1.01.2008г. Севастополь. ¬
ВОЛС – волоконно оптические линии связи
Виктор Вазарелли ( 1908-1997г.), настоящая фамилия Вашардей. Уроженец венгерского города Печ, в 1930 г. переехал в Париж. Стал известен как французский художник и один из основателей авангардного течения - оп-арт.
галеа - шлем
сика - меч
Oп-арт
.
.
