Её любовь сильна и глубока,
её любовь светла, без тени лжи.
Так волны огибают край песка.
Волнения груди вешни и свежи.
Не из природы я зануды ли, ханжи.
Ей – добра молодца б с Конька бы Горбунка.
Любовь её в полёте высока,
какого хрена высь – для старика?!
Он, как Кащей Бессмертный положил
на грудь ей глаз – когтистая рука.
Старик Бессмертный, ты своё отжил,
тебе ж не растянуть усохших жил,
бесславна участь, жалка и горька.
Девчонка розова, глупа и хороша.
Доверчив взмах весёлого крыла.
Не до цветов, до панского ножа
короткая дорожка пролегла.
И тянет сок коварный старикан,
раскинув сеть сердечную, капкан.
И юной узнице любви и наготы
он дарит слов змеистые цветы.
И ядом наливается тюльпан,
когда целует желтозубый пан.
И незаметно крадется змея
тоски сердечной, коей ведал я.
...
Скрипит калиткой старый палисад,
дороги нет уж никому назад.
Шуршат листвы рябинные кусты,
прошедших бурь, кои изведал ты.
Ступаешь к жёлтым нивам за луга.
Что ж, ждёт удар слепого старика,
девчонку ждут рыдания, печаль,
но никого, уж никого не жаль.
30 сентября 1996 г.
С-Петербург