он упёртым дятлом долбил, дурачок, по стенке,
и плясали губы в неистовой летка-енке.
Говори, упрямец, что сдохнуть ещё не время
да терзай, упорный, долбёжкой своё же темя -
доживёшь до выхода, до осветлённой тверди,
как до первой взятки, шуршащей в слепом конверте,
доживёшь и сплюнешь, и, выхаркнув прочь неволю,
от счастливой дури спасибо прошепчешь боли,
и пойдёшь налево, а я поплетусь направо,
январём убита, как время его корява,
потому что я никогда - ни сейчас, ни прежде -
не стучала в стенку в дурацкой, как жизнь, надежде.