Недавно мне приснился сон: в покрытом снегом Петрограде Я подошёл к одной ограде, похожей цветом на газон. Моё внимание привлёк имён знакомых длинный список. Из них к кому-то был я близок, от большинства же был далёк. В том списке не было меня. Я огорчился, но не сильно. В раздумьях о поездке в Вильно и Дерпт, уныние гоня, Собрался дальше я брести, однако вдруг увидел рядом С собой мужчину с мрачным взглядом. Могло ли мне так повезти?! Не находя уместных слов, глядел я молча на поэта. Да, я узнал его, ведь это не кто иной, как Гумилёв! Он тоже не нашёл себя в довольно длинном этом списке. «Мой друг, пойдёмте, выпьем виски», - сказал он, галстук теребя. И мы отправились в кабак. В нём оказались, большей частью, Собратья наши по несчастью. Лакали водку и табак Курили все, кто были там, кого подобно нам, мы знали, Не будет в том полуфинале: Есенин, Брюсов, Мандельштам, Волошин, Северянин, Блок, Введенский, Хлебников, Иванов, Цветаева, другой Иванов… Пуская кольца в потолок, Утратив всякий пиетет, они последними словами, И посылая к чьей-то маме, ругали весь оргкомитет. Я выпил рюмку или две, а после, вместе с другом Колей И восклицанием: «Доколе?!», пешком отправился к Неве. Бредя по набережной, мы глядели в окна ресторана. Хотели внутрь, но охрана нас не пустила. Мы из тьмы Смотрели, как из-за кулис, туда, где не было печали, Где графоманы отмечали своё включение в лонг-лист. Блуждали мысли в голове о продолжении попойки. Вернулся я в свой дом на Мойке и пил неделю. Или две. Когда закончилось бухло, я снова выбрался наружу И в магазин побрёл сквозь стужу. Весь Питер за ночь замело. И тут внезапно за спиной услышал я трамвайный грохот, А также чей-то злобный хохот. Я обернулся. Предо мной Был он... Читатель, не зевай! Нет, это был не медный всадник С копьём, а, что ещё досадней, пустой взбесившийся трамвай! Я сразу бросился бежать. А что ещё мне было делать?! Я был напуган до предела, а потому прошу не ржать. Примчался я в какой-то двор и спрятался в сыром подвале. Найти, я думаю, едва ли меня смогли бы до сих пор, Когда бы сам не вышел я на свет, как говорится, божий Дня через два (возможно, позже), смущённый качеством жилья. Подозреваю, что во сне лицо свирепой, кровожадной Вагоно-свят!свят!свят!-вожатой ещё не раз приснится мне.
На вас рассказанное мной тоску, быть может, навевает, А я с тех пор боюсь трамваи и обхожу их стороной.