– Знаешь, мальчик… – она поиграла струйкой дыма, нарисовав ею в воздухе восьмерку. Он смотрел на нее, склонив голову к плечу, поэтому восьмерка показалась знаком бесконечности. Она стряхнула пепел. Он поднял бровь.
– …Как я впервые выпила? – филигранно обведенные губы сложились колечком и пыхнули. Нарисовался ноль. Он выпрямился.
– Жила я летом в деревне. Тусовка была у нас классная – озоровали с утра до ночи, коленки сбитые… Однажды свадьба была. Как водится, гуляли там все, от мала до велика. Ближе к ночи родилась у нас мысль попробовать этого волшебного напитка, от которого все взрослые становились как ненормальные или больные. Послали меня и одного мальчика. Улучили мы момент и, когда на дворе пляски разгорелись под гармошку, юркнули в хату. Бутылку стырить забоялись, а – быстренько насливали-насливали из рюмок-стаканов в банку… Огурцов еще прихватили соленых, хлеба... – она раздавила тонкий окурок в блюдце и усмехнулась. Он осторожно долил в ее бокал и закурил.
– Собрались мы в пчельнике, закрылись изнутри и давай, как большие – отхлебываем по очереди из банки, морщимся, хлеб нюхаем, огурец кусаем… И я помню, что пью, как воду, ничего такого особенного не происходит, только мир становится постепенно какой-то медленный, да еще цвета вокруг яркие, резкие… – она прищурила глаза. Он слушал с широко открытыми.
– А потом мы пошли в рощу на краю деревни. Там мы позалазили на деревья и начали громко, с наслаждением ругаться матом! Нас всех как будто распирало изнутри – и мы изливали наружу отборнейший, сокровеннейший, в глубине души таимый матище! Представляешь? – она сжала губы. Он шевельнулся и колбаска пепла отломилась от забытой меж пальцами сигареты.
– Мы орали до надрыва, нам хотелось, чтобы нас слышала вся деревня! Наизнанку выворачивались! Да… Мне 6 лет было… – она продолжала смотреть прямо ему в глаза. Он откинулся на спинку стула.
– Вот…– она медленно провела рукой по бедру, собирая юбку, поправила чулок, вытянула ногу, поиграла граненой шпилькой в искрящемся от дискотечных фонарей полумраке, – прошло много лет. Но с тех самых пор, каждый раз, когда я выпью, мне очень хочется послать всех на хуй! Понятно?
Он молча встал, забрал свою бутылку, повернулся и смешался с клубящейся толпой. Протолкавшись к выходу, заглотнул всей грудью ночной резкости. Быстро прошагал переливающиеся и глухо бухающие басами окна, свернул за угол, в заднюю часть мира. Плюхнулся на скамейку. Приложился к горлышку.
«Нет – это был первый и последний раз! В задницу… Не понимаю – и как одноклассники баб снимают?!.»