Это – Таня, Татьяна Петровна, баб-Тань,
Уронившая мячик. По горло в воде.
Словно бросивший тонущий бриг капитан
Нам полвека кричит о случайной беде.
Видишь – пыльный паркет и покинутый дом,
Видишь – плесень в углах, паутина и тьма.
Видишь – мишка без лапы. А память о нем
Старика как мальчишку все сводит с ума.
Слышишь – там в темноте суховатый щелчок,
Словно кто-то готовит к стрельбе пулемет…
Успокойся. Гляди – это старый бычок,
Он не падает, падла, но он упадет.
Упадет, и тогда этой сказке конец.
И тогда по усам потечет, потечет…
И тогда победивший Иван-молодец
Будет капли победно засасывать в рот.
Будет хвастать добром, затянувши кушак,
Кулаком по столешнице хлопая в такт,
Впрочем… он и тогда остается – дурак.
Значит может быть кончится сказка не так.
Может встанет из гроба принцесса-краса,
И царевич испуганный трупным пятном
Побежит от нее сквозь поля и леса
В тридесятое царство, где ждет его дом.
И лягушка, взглянув на бредущего вброд
Жениха-идиота, сломает стрелу,
Навсегда затерявшись в пространстве болот,
Может быть и Кащей, потеряет иглу.
И тогда его смерть не найдет никогда,
Как бы он ни хотел, как бы он ни молил.
А Людмилу прельстит до земли борода,
А Руслан навсегда ей придется не мил.
Книга сказок. Сюжетные помним ходы,
Но они изменились от века и впредь.
На героев живой не хватает воды,
А от мертвой воды – только смерть, только смерть.
И наивная вера в победу добра
Побредет, расставаясь, навек в никуда…
Что ж. Такое уж время настало. Пора.
Вместо веры – неверье, концовка – беда.
И серьезные дети, зажав кулачок,
Тихо слушают сказку с паршивым концом.
И глядят, как качается старый бычок,
И молчок…