Мне всегда казалось, что из этих строгих правил стихосложения любитель поэзии (не только сочинитель, но и читатель) вырастает сам, и он вовсе не нуждается в официальном разрешении пересесть с трехколесного велосипедика на мотоцикл, мерседес или КамАЗ (кому что ближе). Однако общение с собратьями по перу, которые в свои 40-50 лет, имея в личном архиве десятки (если не сотни) пубикаций, выпустив пару-тройку книжек, победив в нескольких престижных конкурсах и войдя уже в жюри не менее престижных ристалищ, все еще с ужасом произносят словосочетание «грамматическая рифма», заставило меня преодолеть лень и взяться за это эссе.
Итак, давайте поговорим всерьез о стихотворной технике, о том самом ремесле, без которого не бывает искусства. Всегда ли нарушение «заповедей», откровенно слабые рифмы, сбои ритма и т.п. убивают стихотворение? Вот мой любимый пример: в стихотворении 7 двустиший, из 7 рифм – 3 голагольные, одна из которых - «нашел-ушел» (прямо классические «ботинки-полуботинки»!), и тут же рядом – «принесли-нашли», остальные тоже не блещут (разбужу-погляжу, молодой-седой)… А может и правда – не умел этот автор стихи писать? Вот и большой знаток литературы товарищ Жданов так считал! (Кто-то еще не опознал стихотворение, о котором я говорю? 1910 год, начинающий автор Аня Горенко… Ну да, «Сероглазый король»). Да, лирика Ахматовой может не нравиться – но, согласитесь, даже и без «гипноза имени» видно, что перед нами отнюдь не ученическая работа и автор не нуждается в инструкциях типа «не рифмуй нашел-ушел». Видимо, в этом стихотворении такой прием зачем-то был нужен. Как в окуджавовском «Ваньке Морозове»:
Зачем вы Ваньку-то Морозова?
Ведь он ни в чем не виноват!
Она сама его морочила,
А он ни в чем не виноват.
Он в новый цирк ходил на площадь,
И там циркачку полюбил.
Ему б чего-нибудь попроще,
А он циркачку полюбил...
Блестящие рифмы в нечетных строчках – и полное повторение четных... Ну, тут, допустим, и самый неискушенный читатель (слушатель) сообразит: ага, да это ж специально! Точно так же как в знаменитом «Втором тревожном отступлении» Левитанского – помните? (кто не помнит – это тут: http://a-moiseev.livejournal.com/68814.html )
А ты не подумал, садясь за стихи,
что, может быть, это и есть пустяки –
уменье писать на бумаге стихи,
стихи на бумаге?
И разве тебе не казалось порой,
что ты занимаешься детской игрой,
в бирюльки играешь во время чумы,
во время пожара?
Что все эти рифмы – безделица, вздор,
бубенчики на шутовском колпаке,
мальчишки, бегущие с криками вдоль
рядов похоронных?
Если сперва идет такое построение: три рифмующиеся строки + одна ни с чем не рифмующаяся, то после полувопроса-полуутверждения о «детской игре» рифма исчезает вовсе. Думаю, нет нужды объяснять – почему.
Вспомните, как построено стихотворение Давида Самойлова «Когда мы были на войне» (http://www.a-pesni.golosa.info/kazaki/kogdamybyli.htm , и очень советую послушать песню Виктора Столярова на эти стихи - в исполнении автора):
Когда мы были на войне,
Когда мы были на войне,
Там каждый думал о своей
Любимой или о жене.
И я, конечно, думать мог,
И я, конечно, думать мог,
Когда на трубочку глядел,
На голубой ее дымок...
Третья строка ни с чем не рифмуется. «Это опять нарочно!» - сообразит догадливый читатель. И будет прав. И рифмы вроде «войне-жене» - тоже неслучайны. Не потому, что этот автор не сумел найти изящного «войне-вдвойне» или какого-нибудь изощренного «на войне – давай мне».
Почему ломается ритм посреди стихотворения «Куда как страшно нам с тобой...» Мандельштама? Не сумел автор правильно пальчики позагибать? И откуда вообще в стихах у признанных авторов столько примитивных, проходных рифм, так мало бросающихся в глаза аллитераций? Они что же – не умеют?
В детстве мои родители сотни раз повторяли мне, что «хороший вкус – это в первую очередь чувство меры». Что лучше вовсе обойтись без бижутерии, чем вырядиться, как новогодняя елка (чтоб было понятно и мужчинам тоже: если не знаешь своей меры, то лучше остановиться за 10 рюмок до того, как она будет достигнута, чем выпить всего одну лишнюю). То же самое и в поэзии: избыточность «мастерства» превращает стихи в эффектные экзерсисы, в трюкачество. Вот – парочка примеров для наглядности:
На асфальте лиловые блики,
В лужах листья кленовые слиплись...
Отшумел листопад желтоликий,
Полиняла его алоликость...
(полностью – здесь: http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/39895/ )
Вроде и картинка есть, и настроение осеннее, а – однозначно «экзерсис на звук Л». С изящными рифмами, хорошим звучанием. Не стихи. Ну, во всяком случае не совсем стихи...
Сочатся серые секунды,
Солоноватые на вкус,
С пера стекают каплей скудной,
Усмешкою слетают с уст...
Ага, а тут – «экзерсис на С». Тоже вполне качественный. По большому счету – детские игры.
А вот еще один пример – как «изысканная» рифма может погубить все стихотворение.
...гобой, прижатый влажною губой, натужно выдувает боссанову, сбивается, и начинает снова, на том же третьем такте – тот же сбой... грохочет поезд – слава богу, мой...
Два доллара – доступная цена за тусклый свет и жесткие скамейки, за скудный наш комфорт... а все ж – сумей-ка –
оп-ля! На этом месте лирическое стихотворение заканчивается. Хороша или плоха рифма «скамейка - сумей-ка»? Конечно, хороша! Я бы так сказала: неуместно хороша. И даже то, что автор чуть-чуть «испортил» ее (не скамейка, а скамейки), отнюдь не спасает положения: это рифма-кунштюк, штукарство и фиглярство. Писать дальше всерьез – уже невозможно. И автор естественно выруливает на кокетливую ужимку, раскавыченную цитату: мол, так и было задумано, мол, ничего серьезного и не предполагалось!
Два доллара – доступная цена за тусклый свет и жесткие скамейки, за скудный наш комфорт... а все ж – сумей-ка, нахохлившись у темного окна, признать, что жизнь смешна и недлинна...
Неспешно громыхать через мосты, потом на полчаса застрять в туннеле... в вагоне все давно осатанели, ты ж – тихо дремлешь... где-то слышал ты: служенье муз не терпит суеты.
( http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/40717/ )
Что ж, вполне забавненький получился текст. Ремесло у автора присутствует. А то, что стихотворения не получилось – что ж, бывает, «мастер имеет право на творческую неудачу».
Пожалуй, примеров уже более чем достаточно. Пора переходить к выводам. Они в принципе довольно просты: що занадто, то не здраво (что избыточно, то не здорово). И ремесло (мастерство) – все-таки инструмент, а не самоцель. Закончить хочется опять цитатой из Левитанского:
А все же давай разберемся сперва –
с чего закружилась твоя голова?
Всего-то с того, что умеешь слова
писать на бумаге?
Что можешь придать им порядок такой,
чтоб строки стояли строка над строкой
и чтобы одна отвечала другой
своим окончаньем?
Что вместо, к примеру, весна и сосна
ты нынче рифмуешь весна и весла –
и в этом ты зришь своего ремесла
прогресс несомненный,
как если бы рифма весна и весла
уменьшила в мире количество зла,
хотя б одного человека спасла
от пули, от петли?
Один собрат по перу как-то сделал мне замечание по поводу моего стишка: мол, «рифмы не твоего уровня», а когда я процитировала эти строки, он простодушно ответил: да, весна-весла – хорошая рифма. Давайте же не будем столь простодушны: пора вырастать из прямолинейного «черное и белое не называть, начинаем играть»!