Когда-нибудь уйдут в стихи те улочки,
Которыми бродили ты да я,
И в хлебное тепло стекляшки-булочной
Мороз других загонит постоять.
Не нас заманит магазин «Поэзия» –
Свободный доступ к томикам пустым –
Другие будут, копошась, болезненно
Оценивать: бумаги сколько в дым!..
И натолкнутся на меня нечаянно,
Застывшего, как прочие, в строю,
И, полистав, с презрительным ворчанием,
Поставят вновь пылиться жизнь мою.
Ну да! – Не детектив, не приключения,
Сюжет её до неприличья прост,
Открытия – все – местного значения,
Им не положен всесоюзный ГОСТ.
Ни подвигов, ни доблести особенной,
Конфликты – не конфликты, так сказать,
Им далеко до постановки оперной,
Узлы их без натуги развязать
Любой бы смог. И я бы смог, наверное…
Но как они даются нелегко –
Слова любви, слова признанья первого,
Как застревает в горле страха ком.
Но как терять своих друзей-приятелей,
Которым жить бы, жить и не тужить.
Не привыкается к небытия объятиям,
И я пытаюсь честно отслужить
И им, ушедшим, и ещё живущим нам,
Запечатлеть на снимках наших лет,
Всё то, что было нам судьбой отпущено.
Ведь в том и суть: без памяти нас нет.
И пусть уйдут в стихи все наши улочки,
Июльский дождь, декабрьский мороз,
И кто-то понесёт батон из булочной…
А кто-то в пыльный томик сунет нос
И, улыбнувшись, за ухом почешет, и
Чихнёт, и вслед попросит продавца:
- А дайте мне вот этого, потешного,
Хочу прочесть с начала до конца.
И побредёт по строчкам, как по улочкам,
Заглядывая в окна старых рифм,
И будут сочетаться шаг прогулочный
И неторопкий стихотворный ритм.
И, может быть, ему тогда пригрезится
(Ну разве помечтать о том нельзя?),
Что довелось, вот счастье! –
Снова встретиться,
Ведь он и мы – давнишние друзья!
И мы пойдём одною с ним дорогою,
Принадлежа различным временам,
И рассказать друг другу надо многое,
И помолчать о многом надо нам.