Был месяц весны и час заката.
На столе лежал хот-дог, взмыленный от долгой и напрасной погони за кошкой, которая в конце концов его обманула – зацепилась двумя крючьями за ветку дерева и повисла себе, слегка колыхаясь под ветром и выписывая концом веревки издевательские узоры в пыли. Дог, вспомнив это, коротко скульнул и от охватившей обиды моментально зачерствел. Из-за стоящего рядом компьютера осторожно выглянула мышь, оценила обстановку, медленно приблизилась и принялась вгрызаться в хрустящую румяную корочку.
Заходящее солнышко, напившись из лужи, нежно золотило пылинки, танцующие у раскрытого окна; с соседской кухни плыл густой, как звук колокола, запах жарящейся рыбы, заставляя нервничать скалярий в аквариуме; над трубой крематория вилось ожерелье птиц, которым на лапки кто-то нацепил часы, чтобы видеть, как летит время; во дворе то ли играли, то ли кричали от боли дети – словом, ничто не нарушало идиллию, даже радио, хлопотливо бормочущее об очередных созидательных и подрывных работах, о надвигающемся землетрясении в 8 баллов по шкале Рихтера, концерт которого состоялся вчера в районном клубе (исполнялись произведения Берлиоза в честь очередной годовщины его трагической гибели под трамваем на Патриарших прудах).
Похоже, мышь оказалась уж слишком голодна, ибо лишь в самый последний момент обжигающей вспышкой сверкнули в сознании летящие на нее огромные кошачьи пчелы-глаза, после чего раздался плотный, как лист жести, визг, и звенящие от вожделения когти сомкнулись на серой спинке. В следующее мгновение визг, казавшийся сумасшедшим, был легко перекрыт мощным душераздирающим мявом – коготь заклинило между клавишами, а пушистый кончик хвоста закатался под шарик… И тут страшный рык просто поглотил все предыдущие звуки – дог мертво вцепился в загривок кошки. Стол взорвался кроваво-пестрым брызжущим клубком, и в этот момент в комнату вошел я.
Только миг я созерцал это. Потом громадные тени пылинок, пританцовывавших на страже у окна, камнями кинулись, врезались мне в ноги, и я полетел навзничь, и ударился об пол, и от этого удара время сорвалось со своих координат.
Ночь пахла звездами. Звездами было набито окно. Я осторожно поднялся, всем телом ощущая, как замедляется вращение мира. Дом напротив зажмурился, будто испугался, что звезды посыплются ему на голову. За дверью в глубине гостиной протяжно вздохнула страдающая ревматизмом лестница.
Я шагнул к столу. Мыслей в голове не было. Щелкнул кнопкой настольной лампы. Уютный свет привычно озарил уютный рабочий кабинет. Я уселся в уютное свое кресло, потянулся за сигаретой. Все привычно, все размеренно – книги, папки, календарь с командой «Динамо», фотографии, пюпитр с какими-то набросками, дремлющий лик компьютерного монитора. Я провел пальцем по экрану – так и есть, пыльный! Сыграл на клавиатуре воображаемый «Собачий вальс», аккуратно передвинул коврик с мышью…
В том месте, где был коврик, на полировке стола темнело пятнышко – небольшое, подсохшее. Я машинально поковырял его, понюхал, лизнул… Хм… Похоже на кетчуп… Или на кровь?!.
Тут я почувствовал, что с лицом у меня что-то не так. Рывком встал, подошел к зеркалу.
Глаза напротив делали стойку.
«Ах, ты, блин-компот!» - почти рассердился я, снял зеркало со стены и вылил его за окно.
Пора спать.
Завтра будет новый день, и бытие снова широко раскроет свои голубые глазки.