Она паутиной пронзила меня,
Застыла каркасом узорным.
И, все мягкотелое книзу тесня,
Ветвится кустарником черным.
Она оседает во мне
Гранитно-базальтовой пылью.
И даже когда я поранюсь во сне,
Не вылью ее я, не вылью.
Из раны глядит красно-черным зрачком
И стынет, и стынет вновь.
Конечно, она оживет, но потом –
Моя твердокрасная кровь.