Мостовые линяют все равно - в Берлине и Праге,
Местечковая насыщенность наследственна, что вирус в крови,
Хоть пророчества кропаем шутя - в свете лампы мы наги.
"Все сорта табака" - в остальном просто так живи.
В черной плесени корки - слюна захудалых кофеен,
Долговые расписки у сердца - нательный крест,
Меня больше нет, я по миру, как пыль, развеян,
Милосердное божество меня без приправы съест.
"Вы небрежны на этом пути - лишь тупик, испещренный граффити."
Век последний услышан - и дрогнула чаша весов.
Это краски? - О нет, душа. Прикоснуться? - На миг усните.
Шорох крыльев знаком и в своем приближении нов.
Крик души как бессмысленный лепет останется прочной нитью,
И мать в кружевной наколке укутает в пряный шелк,
Оказалось - вне этих стен не умею жить я,
Мой ангел на арфе играл - а теперь умолк.