Кем только не был
под русским или чужедальним небом -
бывало, лес валил и строил дом,
и офицером был, и толмачом,
и не халтурил никогда ни в чём,
а всё-таки – служенье –
только хлебу
духовному – словам, стихам, строкам
служение – не службу на потребу
своих телес, а как пришедший в храм
я нёс всегда, каким бы прочим делом
ни занимался я на свете белом...
...Когда во тьме моё истлеет тело,
на свете и останусь лишь в словах.
Дай, Господи - хотя б одной страницей,
хотя б строкой...
Всё остальное в прах,
в траву забвенья вскоре обратится.
Останется лишь малая частица
того, что мной звалось, что было мной.
И пусть хотя б страничкою одной...
И знать не мог, и не гадал Гораций,
"Exegi monumentum..." написав,
сколь многие поэты возгорятся
его Тридцатой одой, на часах
служенья Mузам стоя, и напишут
свой "Памятник".
Одни - как будто свыше
благую весть ниспосланную им, -
что волею Творца поэт храним
за творчество своё в небесной нише.
Другие - как положено другим -
тщеславью своему плели в угоду
себялюбивый горделивый гимн
в честь своего бессмертья...
Но природа
Божественного Слова и Народа
свой выносила жёсткий приговор:
был знаменит, не выходил из моды,
а выяснилось - плёл словесный вздор.
И на могиле позабытой - сор,
а ведь промчались не столетья - годы.
И "Памятник" его читаешь - стыд...
А Пушкинский - столетия стоит,
ни строчкою в забвеньи не заржавлен.
И Ломоносов рядом, и Державин,
и Данте, и Петрарка... Да и сам
Гораций, древний основатель жанра,
принадлежит и нам, и небесам.
Так мне ли им вослед тянуться жадно?
"Не лепо ли ны бяшеть..."
Да, не лепо,
нелепо, не пора в теснину склепа
мне торопить судьбину, - ибо жатва
ещё лишь только началась моя...
...Не о посмертных почестях моля
Всевышнего, живу. Мои моленья
лишь об одном, о главном - о продленьи
моей страды, чтоб Слово для меня
осталось до последнего мгновенья
и плугом, и мечом, и откровеньем.
Чтоб я успел в деянья воплотить
свой дар. Пускай и малый он, а всё же
я свыше наделён им -
даром Божьим,
И потому я должен! должен жить,
чтоб мой Глагол на глубине поведал
о каждом, с кем меня связала нить
родства души и крови. О победах
и пораженьях их. Об их судьбинах...
Вот жизни суть моей и сердцевина.
...Я должен жить
во имя и за тех,
кто грешен был, но искупил свой грех
хотя б спасённым от пожара стогом.
Сказать о них живым и добрым слогом -
вот в чём последний долг мой
перед Богом.
И никакого подводить итога
я не хочу покуда... А успех
и почести - всё это суетня...
Я должен жить! и чёрта с два меня
прикончит рать в чиновных позументах!
Сперва я свой
Exegi monumentum
через полвека, может, подниму,
И то - лишь неостывшею, горячей
своею кровью.
И меня Гораций
простит за поздний мой приход к нему...
2007. сентябрь, Псков.
Exegi monumentum - я воздвиг памятник /лат./ - первые слова знаменитой 30-й оды Горация
"Не лепо ли ны бяшеть ..." - "Не пора ли нам/начать старыми словами/..." - первая строка "Слова о полку Игореве".