О, душеедства простота!
О, непосредственность убийцы!
О, жадный лепет кровопийцы!
О, трепет зайчьего хвоста!
Когда б спасала красота!
Когда б царило благородство!
Но люди выбрали уродство,
распяв красивого Христа.
И распинают каждый миг,
дрожа трусливыми хвостами,
и нет, как нет, любви меж нами,
и через поле напрямик -
дорога к вечному огню,
где я сама себя казню,
как ты, который пренебрёг
быть тем, кем Бог тебя нарёк.
Теперь нам заживо гореть,
как бунтарям, которых треть.
Им бывший ангел Люцефер
самоубийственный пример
подал, гордынею томим,
как ты, мой давний аноним,
мой враг, мой врач, мой антипод,
мой злой палач из рода в род,
моё больное анти-я,
мой адвокат и мой судья.
Как всё смешалось в голове,
когда сокрылись мы в листве
эдемовой, и видел Бог:
отныне каждый одинок.
И яд вкушённого плода
тяжёлым бременем стыда
лёг на испуганных - на нас
в тот роковой, в тот чёрный час,
когда ты и свою вину
лишь на меня, меня одну
переложил, от страха бел,
и ЭТОГО Бог не стерпел.
О, мой предатель, мой Адам,
сквозь непроглядные года,
тысячелетий мерный бой
грехом мы связаны с тобой
до той неведомой поры,
пока не выйдем из игры.
Но, точно сатана упрям,
ты не раскаешься, и снова
по суше, небу и морям
к тебе напрасно Божье Слово.
И ты преследуя Его,
сжигаешь, топишь, распинаешь
меня, посланницу Того,
Кого в душе ты проклинаешь
за муки адовы свои:
не ведать истинной любви.
И в обвиненьях, как в сетях,
себя ты путаешь и душишь,
и на любых своих путях
ты только рушишь, рушишь, рушишь.
Кого сам сатана пасёт,
того Спаситель не спасёт.
И мне, что создана была
помощницей в твоих делах,
тебя любовью не согреть,
лишь в том же озере гореть, -
в предательском огне твоём,
где суждено нам быть вдвоём.
И если нет уж сил моих
ползти по полю к месту казни,
твой чёрный дух за нас двоих
поволочёт меня на праздник,
где яростный, как сам огонь,
ждёт, не дождётся красный конь.
Но - пусть! - по ямам и камням,
пусть! - смертная в крови рубаха, -
НЕТ БОЛЬШЕ СТРАХА ДЛЯ МЕНЯ -
во мне совсем не стало страха;
он весь до капли до одной
ушёл в тебя, ушёл с тобой.
И верю я: перед концом
ни крик, ни стон уста встревожит,
а шёпот: Милосердный Боже,
Ты был мне любящим Отцом.
И пусть достойна я огня,
но, Господи, прости меня!
22.02.08