«когда в 41-м Илюшка пришел с войны,
ну да, без ноги, да кто ж тогда целым был?
нам счастья выпало больше каким иным –
соседа вернули парализованным,
только глазами вертит туда-сюда,
Людка – жена его – плакала целы дни.
годы такие – в каждом дворе беда,
в каждом доме… Господи, не верни…
в 49-м, страшный ненастный год,
взяли Илью-то, пишут, мол, истый враг,
помню – уводят, а у солдатика рот,
будто у барышни, но отпечатан шаг.
что-то насвистывал и в сапоги глядел,
брызгали блики от чищенных тех сапог.
а на скатёрке как-то ненужно рдел
орден военный… да что там, прости их Бог…
а Ленинград довоенный тот жил так жил!
всюду извозчики, Невский, песни Утесова.
ох, сколько потом из людей потянули жил
по плану по этому, как бишь его – барбароссову…
тетка моя по блокаде в могилу сошла,
не дождалась горемычная, не утерпела.
на Знаменской площади церковь когда-то была,
да вроде сгорела…».
…а ей уже все равно как движется время,
и старость ее прозрачна, и мысли светлы,
но рядом все бродят, к себе призывая, тени…
и главное - завтра дождь…