В начале, как и у всех, был чистый холст. Конечно, он уже был определен своим качеством и фактурой, с этим уже ничего не поделать. И на этот холст, как и на миллиард других подобных холстов, набросился художник. Вначале он почти бездумно и грубо намечал общие черты картины, плывя по течению и подражая более опытным и умелым художникам. В 5 лет художник уже осознал, что полное подражание ни к чему не приведет, но со своим стилем и темой определиться был не в силах. До 14 лет он продолжал делать смелые мазки, не думая и не переживая. В 14 же лет он уже полностью осознал себя в качестве художника и начал придумывать что-то новое, не взирая на моду и мнения других. Конечно, у него еще остались авторитеты, у которых он заимствовал мелочи, но главная тема картины уже полностью была в его власти. В 18 лет на холсте уже не осталось пустого места, каждый новый мазок приходилось долго обдумывать, каждую деталь просчитывать. Только теперь он смог взглянуть на свое творение в целом. Картина была очень интересной, даже если смотреть на отдельные ее части, а уж все вместе захватывало дух. Однако он решил все-таки сделать еще пару смелых мазков, которые только испортили общий вид. Поэтому в 19 лет художнику стало страшно что-либо добавлять или пытаться исправить. Кисть дрожала в руках, а время шло. День, два, три.… Потом в голове художника что-то екнуло, он схватил тюбик черной краски и нещадно замазал ей свое творение. Взяв кисть, он разбросал по холсту белые точки-звезды, среди них можно было угадать лишь созвездие большого ковша. После он черканул серп молодого месяца. В нижнем правом углу он написал свои инициалы. -Простите меня, простите меня все… Отложив кисти, плотно запечатав краски, человек, уже не считающий себя художником, улегся на жесткую койку и забылся беспокойным сном.