Струна рыдала, но миг – и заливалась смехом.
И все вокруг смеялось вместе с ней.
На струнах душ играл он так умело, -
Ему безмолвно покорились все.
Вокруг все зазвучало и запело.
А он был в этом хоре дирижер.
Душа, на миг забыв о теле бренном,
Свободной стала ото всех оков.
Так непослушно растрепались кудри,
И голова опущена на грудь,
А вместо глаз – пылающие угли.
И все притихли, чтобы не спугнуть
Небес посланца, что присев на стульчик
В прокуренном убогом кабаке,
Разжег в истлевших душах искру чувства,
Потухшего, казалось бы, уже.
Но вот – аккорд последний и затихло
Старое фортепьяно. Он исчез.
И, спохватившись, все засуетились,
Боясь в глаза друг другу посмотреть.