Слеповатые окна плачут,
А в углу, средь людей один,
Опустивши глаза щенячьи,
Жалко мнётся беспутный сын.
Вот священник- юнец безусый-
На “десятке” успел примчать,
Светлым именем Иисуса
Зачал проповедь нам читать:
“Во грехе вы все изначально:
Брюки носите, без платков
Да богатством материальным
Огрузились до потолков”.
Я смотрю с улыбкой печальною
В молодое его лицо:
У меня из материального -
Обручальное лишь кольцо.
Да ведро- за водою хаживать,
Да чернила- стихи писать,
Пара грядок- морковку саживать,
Да лопата- её копать.
У подружек моих сердечных
Взгляд покорный и нету слов.
“Да прости нас, батюшка, грешных,
Нынче холодно без штанов”.
В храме редко бываем - точно:
Чаще молимся на дому.
(Знать, Толстому в отлучке бессрочной
Не бывать уже одному).
Всё ты, батюшка, верно молвил,
Да не тем, ох не тем! Поверь.
Погляди, у какой ты кровли
Да какая на петлях дверь.
Счастье было тут не в ковриге.
Здесь на полках от стен сырых
Жмутся, жмутся друг к другу книги,
Словно тысячи душ живых.
…Вот и всё. Рядом две могилы:
Снова вместе и навсегда.
Слов не надо, не тратьте силы:
Изречённое - что вода.
Эх, Россия! Исхода нету
Скорби бедных детей твоих,
Если так умирают поэты
И несчастные жёны их.