Николай Заболоцкий, 1928г.
Лицо чижа интеллигентно –
в нём отблеск высшего ума
явлён надклювием надменным,
а бусинки хитры́ весьма.
Начавши вечер спозаранку,
в собор обжорства, на Фонтанку,
не подавляя птичью прыть,
летит на крыльях гонорара
(заначенных бумажек пара),
чтоб что-то в чём-то утопить,
и жизни яркие картины
обозревать попутно даром…
…Колыша атмосферы студень,
клубя́тся птицы, звери, люди;
свистит ехидно рак на блюде,
сдувая с кружек букли пен,
и, пошлой трезвости взамен
– взамен всему, что в мире будет,
циничен и благословен –
шипит бочкóвый Диоген.
Саксофонист в припадке зла
пытает вкрадчиво козла,
от сáльностей красны колбасы,
ржёт самовар приятным басом,
хрусталь дробится в зеркалах –
в нём, веселея с каждым часом,
потеет водки жидкий лёд
и философствовать зовёт.
Послушный воле естества,
чиж рюмки мудрое строенье
исследует и раз, и два…
Изнемогает голова,
чеканя рассуждений звенья, –
вдруг слов логическая связь
путём научного прозренья
из пены мыслей родилáсь.
Гуторит птиц о зеленя́х,
отёле и миров круженьи,
клопах, Василии Блаженном,
фиалках, НЭПе, злобе дня…
Барменша хмыкает, звеня.
Вбежал одиннадцатый час,
крича к закрытию вертéпа.
Канкан зубов пустился в пляс,
круша оставшееся слепо;
покрякал посошóк калекой,
с салфетками взасос шепчась.
Почуяв лёгкую усталость,
чиж вышел. Здание шаталось.
Вокруг – началом из начал –
сопела ночь, раскинув ноги;
плыл новорóжденный двурогий,
сияя светлую печаль,
и детскою ручонкой строго
он зыбку города качал.
(Июль 2007)