Тоска в моих глазах не помещается. Язык разбух в гортани от стихов. Мы разливаем на двоих с зимой. Кончается в бутылке-проруби живительный огонь. Вечеря вышла, и хлеба снегов раздарены. Я преломлю комок сырой земли. Не по законам божьим, не по правилам январь заплачет на моей груди. Тоска в его глазах не помещается, течет в проталинах, и губы звезд дрожат. Вечеря вышла. Божий сын прощается, идет искать поленья для креста. А ночь бубнит, молитвами и тостами за новый день, и пьет вино из вен еловых веток. И язык у Господа разбух как колокол, колотится во мне. Поет и плачет рифмами неровными, колдобины по коже до крови. На глади поля бороздою черною проходит жизнь, вечеря и стихи