Тепла сентиментальная зима, бегут по стеклам капли-дезертиры. Когда у неба воды отойдут: кто знает, что родится? Может, солнце. как в той стране, что скорлупу души раскокала – и возвела просторней. А я, пока трещал мой горизонт, тянулась к танцам бронзового ветра, (с курчавыми ногами и акцентом) и на уроках в кровь ступни стирала, чтоб только все движенья затвердить. И все же, если что-то и осталось не вросшим, запредельным, недоступным - - вне зоны, как сказал бы друг-мобильный – вот этот самый бронзовый сквозняк. А прочее – при мне. В лазурных венах вплетает море в лаковые кудри коричневые ленточки мурен, и если шея чувствует щекотку, то я, не оборачиваясь, знаю, что куст, цветущий рыльцами в пушку, тактично о себе решил напомнить. Но это все поверхностно, как пленка бензина на волнистой коже лужи, как сон на тучной туше подсознанья. Внутри? Не знаю. Может быть, песок, (хотя еще не сыплется покуда) И, кажется, мне хватит куража его вспахать, как черный археолог - тишком от канцелярии ума, но с огоньком и даже вдохновенно - ведь где-то там – моя идея-сфинкс…