- «...ты не такой дурак, чтобы не пить!» - сказал мне отец. В этот же вечер я влил в себя чуть ли не ведро. А тут еще она позвонила. Встречу назначила…
- ОНА – это кто? Я мысль не уловил.
- Она… Да как тебе объяснить? Понимаешь, - она была всегда. Другие уходили, возвращались, а она… она была!.. Невидимая нить Ариадны связывает нас уже больше шести лет, хотя за последние четыре, мы виделись всего несколько раз. Люблю я ее. С самого начала. Но вместе… вместе мы быть не можем. Этот ее звонок совершенно выбил меня из колеи. Зачем? Игра? Сиюминутный порыв? Как ножом по горлу…
- Э-э, брат, лихо же тебя зацепило. Держи! - Водка вошла, как родниковая вода. Я даже не поморщился.
- Закуси!
Проигнорировав лимон, я продолжал. – Одиннадцатый класс. Пятница. Тринадцатое октября. Полнолуние. Ощути момент! Кладбище за городом и абсолютная тишина, лишь изредка заворчит и завозится в темноте сонная собака, да вдалеке прошуршит поздний автомобиль. Знаете ли вы лунную ночь? Да посреди огромной усыпальницы… Словно вырезанные из картона силуэты памятников, оградок, гранитных плит и, да простят нас усопшие, две живых, увлеченно целующихся тени на маленькой кладбищенской скамейке…
- За счастье живых! К-ха!.. А ты чего не закусываешь-то?
- … я готов был идти с ней хоть к черту на рога… У нее был свой парень. И ничего страшного в этом не было. Для меня. Знаешь, умный японец Акутагава как-то сказал: «Я могу любить женщину, которая ради меня жертвует своим мужем, но не могу любить ту, которая жертвует своими детьми». А здесь – детей у нее нет, и он ей не муж вовсе. И у меня была девушка. Потом она ушла. Пришли другие, которых я не звал. Ушли и они…
И вот – этот звонок. Когда я явился на место встречи, которое изменить нельзя – около нашей школы – распухший ком сердца бухал где-то в районе глотки, норовя выпрыгнуть на грязный асфальт. По истечении договоренного времени я чуть ли не вслух считал секунды, ползущие со скоростью похмельной улитки, и когда увидел вдалеке знакомую ладную фигурку… Нет, не побежал. Не мог. На негнущихся ногах медленно поплыл навстречу. Мимика мяла мое лицо подобно пластилину; я старался не улыбаться глупо, но уголки губ сами кривились в каком-то дурацком оскале. Она подошла ближе, и я, обмирая, заключил ее в объятия, а она… она мягко так прильнула, положив голову мне на грудь. Запах ее любимых духов, хранящийся в отдельном закутке моей клейкой памяти, заставил ноздри затрепетать, а мозг захлестнула волна всеобъемлющей нежности, несущая белопенные барашки радости и счастья. Все! Мне больше ничего не было нужно. Друзья, родственники, дела, страхи, проблемы – все померкло в ее лучезарном сиянии, и я раз за разом тонул в божественных глазах, кивая рассеянно в такт ее щебету, отвечая то и дело невпопад…
- Ну, что? Третий – за любовь? Слушай, ты себя со стороны не видишь. Смотришь отрешенно, куда-то с к в о з ь. Пьешь, как воду… Неспроста это.
- Налей еще… Спасибо!.. Да отстань ты со своими лимонами! Курицу ешь – зря что ли готовил?
Струйка сигаретного дыма расплылась параллельно столу сизым, невесомым облачком. Из тихо работающего приемника доносился печальный голос Сергея Трофимова.
Три души во мне – три птицы:
Кречет, ворон да сапсан
Потянулись вереницей
К бирюзовым небесам.
Только птичьему полету
Долгим быть не суждено,
И опять я падаю
на дно…
- Так что вам мешает быть вместе?
- Она любит своего Андрея. И я не…
- Пф-ф… Не понял! Зачем тогда она звонит тебе и зовет на встречу?
Я повертел в руках пустую рюмку.
- Представь. Принесли тебе в ресторане отменный, сочный эскалоп. Но вот, такая досадная мелочь: на твой вкус – недосолен. На столе стоит солонка. Почему бы тебе ею не воспользоваться? А? И получить полную гамму вкусовых ощущений. Всего-то – протянуть руку и приправить!
- Кажется, понимаю… А, извини, может лезу не в свое дело, как тебе роль солонки? Соль-то сама по себе не еда…
- Налей!.. Что – «сколько?» Края видишь? – на этот раз я рассеянно пожевал кусочек лимона и полез за новой сигаретой.
- Да, человеку свойственно брать или, по крайней мере, стараться взять от жизни максимум. Но я не хочу лезть копытом в хрустальный сервиз! Я ей счастья желаю! И беру, что могу в такой ситуации.
- Да-а… Ситуация у тебя двухвостая, так сказать. Смотря с какой стороны пощупать. Хотя, я бы на твоем месте уже давно…
- Брэк! Моя шпага не поднимется против тебя, но лишних слов все равно не нужно. Ты не на моем месте.
- Ладно, молчу. Так, что потом было?
Я глубоко затянулся, закрыл глаза и медленно выпустил дым.
- Потом я пригласил ее к себе домой. Взяли мы бутылочку вина и отбыли. Дома оказалась мать, но нас это почему-то мало заботило. Через час набежала туча гостей. Мы их просто не слышали – звуковой фон, не более.
Бутылочка подошла к концу. Мы сидели, обнявшись, на узком диванчике в моей комнате, прижавшись щеками, и говорили шепотом на ухо. Когда я ее поцеловал (а последний раз это было четыре года назад), то еще успел подумать: «Зачем я это делаю???», потом всякие интеллектуальные эксцессы прекратились по причине временного паралича мозга. На малых оборотах он заработал лишь через пару часов… Эй! Куда мимо льешь? Давай я!
Чокнулись молча
- Мы не могли друг от друга оторваться. Ну, а потом подошло время расходиться. У нее своя жизнь. Только вдруг слышу: «Приезжай ко мне. Посмотришь, как живу. Я тебе позвоню…» Господи!.. А это еще зачем???
- И ты поедешь? – ироническая улыбка.
- Да…- с долей обреченности
- Ну и дурак! – торжественно.
- Подставляй глаз. – спокойно.
- Не стоит… Выпьем еще? Может тебе легче станет?
- Не станет. Люблю я ее. А вместе мы не будем никогда. Это аксиома. За что пьем?
Лицо друга посерьезнело.
- За истину. А она – вне морали.