Огни гася, гоня тревоги прочь,
На город снова опустилась ночь,
И небо распустило звёздный полог;
В сердцах пророков царственный покой
Им можно до утра махнуть рукой
На путь, который сумрачен и долог.
От Господа покуда нет вестей.
Лот застилает ложе для гостей,
Жена гремит посудою на кухне;
Всё - как всегда, как было сотню лет;
Над крышами луна, а в окнах - свет,
Но сон придёт, и этот свет потухнет.
Чужая боль во мраке не видна;
Всё в мире поглощает тишина;
Пусть веселятся в кабаке кокотки;
Пусть пьяницы пьяней, чем старый Ной
Ночь заливает вязкой тишиной
И шум гуляк, и дерзкий смех красотки.
Лот медленно выходит на порог;
И на его глазах бессмертный Бог
Преображает мир сияньем млечным;
Из комнаты его зовёт жена;
И вновь над миром та же тишина,
И кажется, что это будет вечно...
ДАКТИЛЬ
Мне было 30. Я покидала мой город -
Город, прекрасный, как стены дворца Растрелли.
Стрелки часов моей жизни сошлись на полдне;
Утро моё осталось бродить по скверам,
Глядя, как кроны каштанов пятнает охра,
Клёны меняют зелёный наряд на алый,
А на скамейках мечтательные принцессы
Мирно читают легенды о злых драконах,
Или о нежной лебеди и трёх братьях.
Как это было давно!
Мне каждый вечер шлют эсэмэски из сказки,
Сказки, где кажется - снег остро пахнет серой,
Сказки, где почва колеблется под ногами
Нежной принцессы.
В сердце несчастной тревога сменилась страхом,
Тщетно бедняга ждёт помощи Ланселота;
Наш Ланселот слишком стар; он давно не рыцарь;
Он суетится, пытается договориться,
Провозглашает, что "мстя" его будет страшной...
Вряд ли дракон испугается погремушки.
Всё остальное - привычно, как в пьесах Шварца:
Кто-то сочувствует, кто-то уже рыдает;
Бюргеры жаждут огонь из зловонной пасти
Хоть по чуть-чуть приспособить к своим конфоркам;
А бургомистры твердят: тварь сломает зубы,
Если сожрёт слишком много принцесс и принцев.
Всё, как обычно, но я до сих пор не верю:
Мирные скверы, в которых поныне - утро -
И кровожадное зло из ожившей сказки.
ДЕМОНЫ
А демоны смерти опять поднимают трубы,
И вновь этот рёв, этот грохот и лязг орудий,
Кликушество прессы и шквал новостей в ютюбе:
Пока только песня, но скоро погибнут люди.
Как странно и страшно глядеть на людскую массу,
Тревожно гудящую, будто пчелиный улей!
Любой человек - это просто живое мясо,
Которое станет мертвым, столкнувшись с пулей.
Кровинка твоя, твое счастье, твой нежный мальчик
Лишь матери дорог… Война, тут никто не дорог;
Всегда находилось в мире довольно прачек,
Смывающих кровь с продырявленных гимнастёрок.
А древнее зло, пробудившись, зовёт на битву:
Косматая ненависть, ярость медведя гризли.
И ты перед ним беспомощен, как молитва
О смерти того, кто весь ад этот к жизни вызвал.
***
Кто завтра будет лаврами увит?
О ком сегодня жены голосили?
Мой Киев, будто в древности Давид,
Сражается с безумием России.
В нем умирают, поминая мать,
Спасая близких в дымной круговерти…
И я, прости, Господь, желаю смерти
Пришедшим гордый дух его сломать.
Они пришли не по своей земле;
Им восемнадцать или девятнадцать,
Но К-Г-Б-ист, пирующий в кремле,
Из россиян их превращает в наци.
Ему по сердцу орудийный гром,
Ему по нраву танки и мортиры…
За что мой дед был ранен под Днепром?
Чтобы кровавый молох правил миром?
• ОТВЕТ ЮННЕ МОРИЦ
Было у Вольфа Мессинга тайное знание,
Он бежал из фашистской Европы в Страну Советов.
Я спросила: о нашей победе Вы знали заранее?
Он сказал, что вера – единственный из ответов
До сих пор обладает пророческим он талантом,
Он бежал из фашистской Европы в Страну Советов, –
И когда называет Европа страну мою оккупантом,
Бегство Мессинга из Европы – единственный из ответов!
(Юнна Мориц
Опубликовано 27 февраля 2022, Фейсбук)
В жестокую стужу ты ищешь любую проталину,
Судьба не всегда предлагает богатый выбор.
Империя Гитлера, рядом империя Сталина.
Гулаг и Освенцим: а он выбирал: либо, либо..
В историю каждой страны чёрт-те что намешано.
Кому в сорок пятом приснились бы русские танки
В степях Украины? И эти несчастные женщины,
Чьи бедные дети - сироты или подрaнки?
А души мужей их наверх - по кровавой лесенке,
А их старики по подвалам, пытаясь скрыться...
Нет, вряд ли теперь россияне дождутся Мессинга, –
Он верил в Мессию.
Мессия - не друг убийцам
БАБИЙ ЯР
Ракета угодила в Бабий Яр.
И телебашня,
Как евреи, - в яму,
Погибшие давно
Не имут сраму.
Их не страшит воинственный угар.
Спец-операция или война?
Кровь - не страшна.
Куда страшнее слово,
А то, что люди гибнут...
Что ж такого?
Не убежали, значит, - их вина.
Никто не скажет нелюдям:
"Не сметь!"
Попали не в ребёнка –
В телебашню.
А дети - по подвалам.
Детям - страшно.
Им всё равно, как называют смерть.
ПЕТИЦИЯ В НАТО
Пусть это звучит нелепо,
И без стихотворных затей:
Закройте, пожалуйста небо!
Спасите невинных детей!
С прозрачной его лазури
Потоком несётся смерть!
Ракеты страшнее, чем пули,
Кровава закатная медь.
Сегодня небес боятся:
Где спрятаться, где залечь?
Что толку от ваших санкций?
По небу несётся смерч!
Вам некуда будет драпать.
Вас вряд ли спасёт Потсдам,
Когда этот атомный лапоть
По вашим пойдёт городам!
Уйдёт Украина в небыль –
И ваш свод небес затрещит:
Закройте, пожалуйста, небо!
Спасите ваш собственный щит!
***
Остаётся стоять. Не колеблясь, стоять до конца,
Пусть друзьям надоели военные мрачные сводки,
И Макрон запевает, что правда - всегда посерёдке,
Что на морде драконьей мерцают остатки лица.
Но по-прежнему взрывы детей превращают в калек,
Невозможно спасти обречённых напуганных женщин,
А дракон наблюдает над ними с улыбкой зловещей,
И уже нереально поверить, что он - человек.
Да, война - это смерть. И ужасно ее пиршество,
Но покуда кровавая тварь не оставила трона,
Украина собой закрывает от смерти Макрона.
Не внимая речам, но от смерти спасая его.
***
Джонy Маверикy
- Ты ангел, Кевин. Мы, ангелы, обречены смотреть на
человеческие страдания, но ничем не можем помочь.
- Отруби мои бессильные крылья, я хочу уйти...
Джон Маверик
Мир охвачен бедой. Орды орков громят города.
Кровь пятнает асфальт и бетон рассыпается пылью.
Ангел мой, не умри! Не истай в синеве навсегда!
Не сложи, не отринь белоснежно-бессильные крылья!
Мир - как надвое треснул, и кровью сочится разлом.
Опустевшее место не будет ни пусто, ни свято!
Нужно верить: добро победит в этой схватке со злом,
А иначе зачем и за что погибают солдаты?
Ты не сможешь помочь... Но когда ты, истаяв, уйдешь,
Растворится и призрак надежды на честное завтра.
Всю планету затопит нахальная вязкая ложь,
Та что нынче зовёт себя светом, зовёт себя правдой.
Кто погибших проводит в их скорбный заоблачный путь?
Кто живое тепло сбережет от орды святотатцев?
Жизнь во лжи или смерть? До нее, до зловещей - чуть-чуть...
Люди выбрали смерть. Не тебе, легкокрылый, сдаваться!
***
Господь безмерно мудр. Дела его просты.
Развеян мрак ночной и наступает утро.
И что тебе мудрить? Вселенная - и ты…
Но ты - не тот мудрец, что поступает мудро.
Ты смотришь на цветы, как на ненужный фон,
Тебе не по душе апрельская прохлада,
Вся жизнь твоя теперь - замолкший телефон,
Где чьи-то голоса и отзвук канонады.
Чужой тоскливый вопль твой раздирает рот,
Чужая боль саднит, а взрывы застят солнце…
Хоть может этот ад тебя и не коснётся,
И дом твой - далеко, и морок обойдёт.
Но как не для тебя гудение дружных пчёл,
Ковёр роскошных трав божественно красивый,
Ты смотришь на цветы, но думаешь про взрывы,
Про горе, что Господь в твореньи не учел.
Тебе не изменить теченья бытия,
Тебе не заслонить растерзанное небо.
А день твой отблистав уходит молча в небыль,
Куда уйдёт и жизнь ненужная твоя…
***
Моим киевским подругам:
Оленьке Здир, Рокси Крутовой
и харьковчанке Любе Девяткиной
Роксана - живая. И Оля - тьфу-тьфу, - живая.
А Люба не пишет... И снова бомбили Харьков.
Ракеты и бомбы их медленно убивают.
А я лишь читаю посты, проставляя лайки.
Война - уже месяц. Война превратились в будни.
Статистика деток погибших и снова - взрывы.
И все, словно прежде, но где-то внутри, подспудно:
Что Люба не пишет, а Оля и Рокси - живы.
У их авотарок - кружочки зелёных точек,
На Киев опять наступают не люди - звери,
И мне не хватает слов для бессильных строчек,
Я просто пишу в и-мэйлах: люблю и верю...
Пейзажное
Как ни мала, как ни кругла земля,-
(На самолёте пролетаешь страны)-
А далеки отсюда тополя
И киевские пышные каштаны.
У нас светло, а там - глухая ночь,
Лишь призраки с ужасною личиной
Скользят вдоль окон. И нельзя помочь:
Мрак поглощает слабый свет лучины.
Усталость давит гробовой доской,
Осколки звёзд дрожат в небесном сите,
И невозможно совладать с тоской:
Вий ожил и глаза его открыты.
Но как бы ни был Вий ночной силён,
Рассвет развеет грозный призрак Вия,
И солнце вновь взойдёт на небосклон
И потечет по куполам Софии.