Джим шел домой из пятничного бара, слегка покачиваясь, периодически сплёвывая густой зеленоватой от плохого табака слюной на едва заметную обочину, и едва слышно матерясь на звезды, тут и там проглядывающие сквозь низкие облака.
Редкие, еще не затемнённые окна домов вдоль дороги почти не добавляли света. Напротив, казалось что тьма становится гуще и гуще после каждого такого пятнышка. И Джиму это совсем не нравилось.
Спюнув и выругавшись в очередной раз, Джим заметил что-то прямо перед собой. Аккурат под правую, ударную ногу. Не долго думая, он без размаха, но довольно сильно ударил это что-то.
Резкая боль пронзила ногу от колена и выше, отдавшись в спине.
– Твою мать!.. – Джим вскрикнул и остановился, вглядываясь вниз. Боль, только что казавшаяся непереносимой, исчезла, как и не было.
Вместо этого его нижняя челюсть самопроизвольно опустилась, потом захлопнулась, больно прикусив кончик языка..
– ...Твою-ж мать! – снова повторил Джим привычную мантру, но то, что лежало на обочине совсем рядом с его ударной ногой не исчезло, а напротив, стало заметно ярче и начало переливаться и поблескивать маленькими синими огоньками.
Еще чуть погодя, из того, что сначала показалось Джиму банкой из-под пива, чуть позже – обрезком чугунной трубы, а еще чуть позже – фаллоимитатором экстра сайз, так вот, из Этого выдвинулась небольшая пластинка, над которой появилась черная дырка, и потом, Джим успел только произнести «Ттвою-жж...», из дырки выполз то ли майский жук, то ли таракан – причем движение насекомого сопровождалось каким-то сначала невнятным жужжанием, сквозь которое, к своему ужасу, Джим расслышал сакральное «Тувью Жмать».
Тут остатки самообладания покинули Джима, и он, не отрывая глаз от мерцающего объекта и его пассажира, сел где стоял – как раз в последнюю оставшуюся на дороге лужу.
Мокрая задница немного привела его в чувство. Джим пошарил в заднем кармане, вытащил плоскую бутылку с остатками виски, открутил крыжку и залпом опорожнил ее. К сожалению, там оставалось совсем немного. На всякий случай, Джим опрокинул бутыль в рот еще раз, но это не помогло. В сердцах, Джим уже было размахнулся, чтобы выбросить бесполезное стекло в кусты, но тут ему показалось, что бутыль стала тяжелее. Видеть в темноте Джим не умел, но запах виски мог учуять за сто ярдов. А уж бульканье жидкости...
Еще не веря своим ощущениям, Джим снова опрокинул бутылку в рот, и – Твою-жеж буль-мать! – снова непроизвольно вырвалось у него, когда в горло полилась струя не скверного местного виски, которое он только что прикончил, но напитка, название которому он подобрать не мог...
Приняв на грудь глоток-другой, Джим осознал, что бутылка не становится легче. Пить, однако, больше не хотелось, что с Джимом не случалось уже давно. Он закрутил пробку и отправил бутыль в карман. Затем он попытался понять, почему сидит в луже...
И тут он вдруг снова вспомнил все. Да и сложно было не вспомнить, когда в ярде от него светился обрезок чугунного фаллоимитатора, перед которым на площадке стоял на задних лапках таракан, в передних лапках которого Джим едва разглядел то ли карандаш, то ли маленький карабин М16.
– Буль-жеж-мать! Твой-буль-жеж... – донеслось до Джима. И тут он ясно понял, что звуки исходят от таракана с карандашом М16.
Это открытие Джим сначала было отнес на счет дармового виски, но протирание кулаками глаз, а пальцами ушей помогли мало. Глюк, а это не могло быть ничем кроме глюка, не исчезал. Напротив, таракан положил свое орудие на площадку, и начал совершать странные телодвижения, вращаясь на месте и махая всеми своими лапками.
– Ттты это чего? Ззззачем? – вырвалось у Джима.
– Этто чего заччем твою буль мать? – услышал он в ответ, причем голос подозрительно напомнил ему законную половину, встречающую его на пороге дома в пятницу поздно вечером.
Тут Джим испугался по-настоящему. Он попытался вскочить, не смог, затем попробовал придать себе приличный вид, размазывая по лицу грязь из лужи...
– Нне пил я совсем! Ну, только пару стопок. Ну три. Ну с Биллом пару кружек. Ну.. там.. это.. Сэм угощал же.. А потом мы с Джеком и Бобом.. А Боб мне и говорит: Ты, Джим, сволочь и болтун, если со мной не выпьешь..
Снизу что-то зашипело, забулькало, а чуть погодя Джим услышал:
– Здравствуй, Джим Сволочь.. Спасибо тебе, дорогой ты наш буль-болтун, за помощь в починке нашего поврежденного Фаллолета. Без твоей исключительной храбрости и находчивости мы были бы обречены навсегда застрять на этой Жеж-Твою-Мать планете. Точнейшим ударом твоего правого ходила ты не только исправил наш поврежденный ... поссы..иссы..писсикатор, но и повысил его писимость на 28%, что позволит нам вернуться домой на родную Жеж-Наша-Мать на шесь или даже семьсь оборотов быстрее. Мы еще даже успеем к нашей любимой...
Тут голос снизу немного прервался, послышалось опять какое-то щелканье и жужжание, как от старого калькулятора на стойке у бармена Лембовски.
– ...нашей любимой пятничной пьянке в баре, – продолжил тот же голос.
– А тебе от нас на память – непорожняя фляжка лучшего Дебаранского виски..
Голос умолк. Таракан подобрал свой М16 и явно ждал чего-то.
– Твою-ж мать! Ну и дела. Провалиться мне на этом месте, если кто поверит! – только и смог выдавить из себя Джим.
– Твою-ж мать! Провалиться мне на этом месте! – эхом отозвалось снизу.
Таракан явно принял последнюю вразу за вежливую форму прощания. Еще мгновение, и он исчез в черной дырке. Потом задвинулась внутрь пластина, на которой он стоял, мерцание обрезка стало чаще, появились полоски, фигуры, вспышки.
Наконец, вспышки слились в одну, раздался треск, как от бенгальских огней, и объект исчез, оставив в воздухе запах паленой кошки.
В окружившей Джима непроглядной тьме он успел расслышать удаляющееся:
– Твою ж мать, жеж твою мать, Сволочь Джим!...
... Дома Джима, припоздавшего далеко за пределами обычного лимита, ждал соответствующий прием, закончившийся очередным синяком под глазом и обещанием навсегда уйти к маме.
Но заветную флягу ему удалось сберечь. А как иначе он сможет доказать парням, что все происшедшее с ним этой ночью – не пьяные бредни?
10/2/19 .. 1/14/23