Там вечерами порою
выше проклятых голов
в сине-багряном прибое
блещут огни парусов.
И на предвечные хляби
в борозды горней сохи
словно в небесной тетради
пишут поэты стихи.
Там океаны ревучи,
но не боятся глубин
легче чем черные тучи
белые птицы стремнин.
Кто это нынче стучится
в эту промозглость и мрак?
Плещут небесные птицы
в мой неуютный чердак.
Нынче война да безлюдье,
и на болотах моих
грохот далеких орудий
не заглушает мой стих.
Даже в забытое время
мирных недрогнувших дней
средь этих мшистых корений
не было звука людей.
Звери паслись боязливо
дальше безбрежных болот.
Жил я, убогий, счастливо
без суеты, без хлопот.
Кто ж нынче, тихий и дремный,
при керосинке седой
плещет крылами укромно
в хижинке бедной, кривой?
Тихи туманные веси,
месяц стоит в синеве.
Странно небесные песни
слышать, болотному, мне.