Уносятся в небо высокие ноты,
И ткутся на сердце ковры,
И музыкой пахнут борщи и компоты,
И полнятся светом дворы.
Стоять бы и слушать, подпеть не умея,
Мелодию ту целовать,
Кричать от восторга и плакать, немея,
И людям добро раздавать.
Не знаю, как долго звучал этот голос,
И как он упал в тишину…
Стоял я в сирени цветущей по пояс,
Прильнувший всем телом к окну.
Я был поражён, восхищён, очарован,
Я был на себя не похож…
Но был мне за это урок уготован,
Что вряд ли за раз унесёшь.
В открытом окне появилась певица…
Тут вскрикнул бы сам Васнецов!
Я видел, конечно, ужаснее лица,
Но это – лицо так лицо!
Фигуру вообще обсуждать я не буду,
Явился мне лишь силуэт.
Ну что тут сказать, никогда не забуду,
У памяти сил таких нет.
О, сколько у жизни лихих парадоксов,
И фарсов зловещих таких!
Отсюда, наверно, и столько вопросов,
И глупых ответов на них.
Я ангела слушал – и было мне счастье,
Я был в этот голос влюблён!
И вот тебе – нате, и вот тебе – здрастье!
И вот наповал я сражён!
Баран, идиот, недоумок – я знаю,
Ругайте, кляните меня.
Плохой я поэт, коль дары принимаю
Лишь глядя на зубы коня.
Расти мне ещё до любви пониманья,
Как минимум, жизней на семь.
Мужицкое, знать, у меня воспитанье,
Что счастье глазами я ем.