В безбрежной интернетной свалке
витают пигалицы жалки
средь кук вампирий и нахал.
Кошачий вальс зудят на лире,
а если их лишить фамилий,
то не поймешь и кто писал.
Могила эта ад серьезный
мимозных тем, идиотской прозы
в их прошанеленной душе.
При горнем ветре вдохновенья
почти никто в высокой сени.
Горят все в тартаре уже.
Собрания сплетен и всепошлой
возни на кухне в склоке прошлой
тщеты советской и потуг.
И в магазин вхожу я в книжный
как бы в бордель в ночном Париже
и в канализационный люк.
Все под клеймом своих клевретов
висят там тушечки поэтов
и все под номерком,числом!
Сверкая яркими глазками
с другими блохами, жучками
для тети Хаи под стеклом.
Одна природа стих величья
теперь мне дарит пеньем птичьим
и рая прошлого вещун.
Жука витанье, лет капустниц
меж предвечерней сельской грусти
иль стрекозы сверканье струн.