Муж, в общем-то, прилично зарабатывал,
Прилично также выпивал и матами
Ее привычно крыл. И вот беда —
Он, обмывая грамоту почетную,
Напился как-то в дрободан, до чертиков,
Уснул и, оказалось, — навсегда.
Теперь никто не материт сердечную,
А на душе мучительно по-прежнему —
Над каждою копейкою дрожит:
Была сиделкой, трудная профессия,
Но дали оскорбительную пенсию,
С которой только впроголодь и жить.
Скребется мышь в углу холодной комнаты,
Но что тут огорчаться? Хоть какое-то
Живое обитает существо.
«Я с мышью, — объясняет мне, — беседую,
Когда живешь одна, кому посетовать
На горькое-прегорькое вдовство?»
И я помог, чем смог, хозяйке старенькой
В неброском доме, бедами обставленном,
Где столько неуюта и тревог.
Чинил, носил, ворочал и морочился,
Но в доме было столько одиночества,
Что я его преодолеть не смог.