Как хотелось мне некогда стихов архиискренних, чувств кипящих,
И чтобы долгих бесед никто не откладывал в долгий ящик.
Сейчас представлю хоть что-то из этого, и кругом идёт голова.
Вечно гореть невозможно, мама была права.
А теперь покоя бы мне, покоя.
И чтобы не думать о том, кого я
Ещё не люблю, но вполне полюбить бы могла.
Вот до каких метаморфоз дошла.
И когда не читаю книгу, то опять и опять
Пытаюсь себя понять.
Его пространных писем искренним, умным строкам
Я радовалась от души, а в сердце моём одиноком
Как будто что-то стало на место вставать наконец.
Ещё не мечталось вовсе о союзе умов и сердец,
Но казалось, что будет всё правильно, что радость почти обрела я.
Однако перемены такие в себе замечая,
Решила разумнее быть и чувство новое обуздать,
Не позволив ему мимолётностью даже стать.
Мимолётность иная может всё погубить, чем я долго жила -
Я это ещё в сентябре поняла.
Незрелое чувство в дугу сгибая,
Радовалась. Гляди, мол, любовь, я какая!
Не всё же тебе меня гнуть годами в дугу!
Гляди, мол, я тоже тебя так могу!
К тому же, думала я, он светел и молод,
зачем ему та, по которой ударил тяжёлый молот
Разочарований? Встретит ту, что лучше меня и умней,
Счастье самое полное наверняка изведает с ней.
Наконец, пока ещё можно, я чувство должна подавить,
Чтобы потом не пришлось от людей это же чувство таить.
Вот только теперь в душе покоя не стало.
Чувство неясное под гнётом разума не замолчало.
Мою любовь долголетнюю потеснив,
оно напевает мне какой-то странный мотив.
И чтобы не слышать его, погружаюсь при первой возможности в чтенье.
Пусть замолчит уже голос невнятный, не рождает во мне смятенье.
Да, грезит немного сердце о новой любви, даже о новой тоске,
Но после прежних проступков нельзя мне по жизни идти налегке.
И в данный момент у моей беспокойной души состояние таково,
Что едва ли сумею словами точными я описать его.