Все началось с букета. Ромашек. Туго перевязанного. Стараюсь ничего не упустить. Все значимо. Впрочем, не надо себе лгать, раньше началось. Когда, после службы по призыву, решил, что достоин лучшего, чем тыкаться слепым котенком в родном Таранске. Город мой похож на автомобиль «Ока». Моноблок. Большой сталеплавильный завод давно закрыт. Торговать не умею. Могу лишь служить. Родителям за все спасибо. У старшей сестры куча семейных проблем. Первая любовь, пока отсутствовал, нашла вариант получше. Ничто не держало. Подался в столицу, с путевкой от военкомата, Бороться с внутренним врагом и защищать порядок. Служить по контракту во внутренних войсках. Дело представлялось не пыльным. Народ у нас тихий, больших проблем не намечалось. Не успел форму примерить, как тревога. Обиженная чем-то толпа заполнила улицы и площади. Опять обманули, говорят. Лопнуло терпение. Всю жизнь терпим, и ничего. Словно, специально дожидались моего поступления на службу. Стоим кордоном возле городской мэрии. Как рыцари, закованные в латы, в шлемах типа «Урри», с отражающим свет стеклом. В одной руке щит, в другой дубинка. Наша задача – оборона. Разгоняют толпу маневренные группы. Из опытных бойцов, с боевыми навыками и чувством агрессии. Им за это хорошо доплачивают. Сегодня толпа большая, маневренных нет. Берегут профессионалов. Мы другое дело. Живой щит. Не дать, устоять, оттеснить, - вот все, что умеем. Мэрия пуста. Сбежали заранее. Но здание с материальными ценностями чего-то да стоит. Не, пустим вандалов, отстоим, - как мантру, мысленно твердит каждый из нас. Враг приближается. Он какой-то неорганизованный, и агрессии нет. Просто, народное гуляние. Приблизились. Смотрят с грустью и сочувствием. Какие это вандалы? Внезапно выхватываю направленный взгляд. Женский, лукавый. Красивая. Молоденькая совсем. Восемнадцать, наверное, в прошлом месяце исполнилось. Подходит, достает букет ромашек и нанизывает на ребро щита. Будешь меня бить? - спрашивает. Только головой мотаю, сказать не могу. Опусти, пожалуйста, - и до щита дотрагивается. Сам не знаю как, но опустил. Они с нами! - радостный крик на всю площадь. Остальные, в недоумении, тоже опускают щиты. Нас обнимают, целуют в шлемы, проходят сквозь оцепление и идут к зданию. Внезапно, в уши врывается удаленный ровный шум машин. Колонна. Бронетехника и автозаки. К счастью, она ушла недалеко. Выдергиваю из щита букет и швыряю ей в спину. В недоумении оборачивается. Это ловушка! - кричу изо всех сил, сдернув шлем. - Схватят! Поняла. Крикнула что-то, и мгновенно хлынувшая из здания толпа вернулась на площадь, просочившись сквозь, явно, ненадежный кордон. Вновь поднялись щиты, но без моего. Двое в форме без знаков различия, аккуратно изъяли меня из строя, усадили в машину и повезли в неизвестном направлении. В следственный отдел службы безопасности. Следователь, чью фамилию я старательно запомнил, долго убеждал признаться, на кого работаю, кто руководит и сколько платят. Я честно пытался объяснить свой поступок, но мне не верили. Отвели в камеру и крепко избили. Хотели сломать, но перестарались. Очнулся в больнице следственного изолятора. Врач задавал какие-то вопросы, но я молчал. Однако, имя его запомнил. Многое запомнил. Кабинеты, имена, лица. Чтобы потом, ни один не ушел. Если так дрожат, значит, чувствуют гибель. Меня, видимо, решили не убивать, а я зарою. Есть удивительная вера в это. И чувство будущей встречи с лукавым взглядом и нежными руками, насадившими на щит букет ромашек.