Увольнение из школы было событием непростым, на первый взгляд безуспешным, трагичным, жертвенным, вынужденным, крайне необходимым, но и очень сильно облегчающим жизнь, переводя ее на новые, неизведанные пока рельсы бытия, вне этого самого бытия, вне людей, мнений, вне постоянного стресса и в то же время в его эпицентре, но по вопросам столь значимым, что аналогов ему в материальном мире и переживаниях нет и вряд ли будет.
Надо согласиться, что, когда с человеком говорит Бог, требует Бог, однозначно закрываются все другие двери, заставляя полагаться на Себя… Ибо надо расточать силы не на материальный труд и здесь полное подчинение материи и условностям материального мира, а перенаправлять свои силы на Бога, на требования Бога, которые не ослабевали и еще чуть-чуть давали мне пометаться в поисках определенности и далее – только сотрудничество с Богом. Но это метание только начиналось и должно было занять время на вразумление себя и осознание, что все далеко не просто в отношении меня и моей судьбы. Еще далеко Бог не раскачал лодку быта материального, но и разбивать ее об скалы материи не собирался. Но, а увольнение с работы было по сути важнейшим Божественным актом в моей судьбе, решительным, и постепенным, и подобным урагану, потрясающим и заставляющим на свой счет начинать думать предельно серьезно при всем том, что не видела, все видя, ни зги… и не откуда было знать, что в долгих поисках работы я буду биться, как рыба об лед… ибо и дальнейший мой путь был путь саннйаси, вне материи, вне материальной власти над собой, беря все для себя и своих детей только из Рук Бога.
И все же тогда, в те далекие дни увольнение из школы было для меня потрясением великой величины, ибо мой дух устремлялся к знаниям изначально, как ни к чему другому, и рвался эти знания доносить, как самое святое, истинное, незыблемое. Школьным материалом я владела совершенно, страстно любила детей и изыскивала свои методы и методику с большим воодушевлением, ибо творческий процесс был моей великой радостью… Но Планы Бога на меня были другие, столь другие, что все стало идти под откос стремительно и бесповоротно. Величайшей моей болью была моя бедность… Бог тщательно закрыл все лазейки, дал жадного мужа и стал отбирать желания работать учителем, проверять тетради, проводить собрания. Это было как наваждение. Словно все начинало в совокупности работать против меня и моих жизненных сложившихся уже устоев. Это чувствовалось сильнейшим образом, когда ум, мысль устремляется к школьным делам, а желание, а обстоятельства буквально вырывают из такого направления бытия, ставя в условия несовместимые с работой школьного учителя, давая альтернативу другую, столь сильную, что распутье вынуждало определиться, уклониться в сторону написания книг… Путь писателя не терпит ничего другого рядом, бойкотирует любое другое поползновение и именно здесь открывались двери и Марковым и всеми другими обстоятельствами… Но что писать… Это было тайной тайн. Это была сильнейшая внутренняя позиция, граничащая с неопределенностью и не знающая, как это можно соединить с религией, ибо Планы Бога на меня были от меня сокрыты, оставляя внутри меня одну мятежность и невозможность отклониться никак и никуда.
Но при всем этом материальный мир устроен так, что в нем надо поддерживать тело свое и детей своих… без работы – никуда, не осесть ни на каких своих устремлениях. Ибо материя жестко и опять же Волею Бога требует труд. Бог увел с одной работы, чтобы… что?
Мысль брала только один ответ. Найти работу полегче, высвобождающую руки, чтобы направить их на своих детей, чтобы ходить в храм, наверное, писать, чтобы поклоняться Богу… Ничего другое в мыслительный процесс не напрашивалось. А на самом деле ожидалось все размеренно и очень, очень круто… и больно. Но… выход.
Бог работает абсолютно, великолепно. Но больно. Очень непросто предаться, очень не просто быть ведомым. Но если в груди гимны, если великое возбуждающее состояние Божественной на тебя Воли…
Для души это болезненно, для души это слезы, хотя всю свою предшествующую и ни одну, как и эту жизнь, она готовилась качествами, всякие поползновения в сторону пресекались и материальным миром, и отцом родным, и ситуациями…
Нигде и никогда не бывало чистой победы и достижения, но в изматывающих ситуациях и постоянных переживаниях неразвитого ума. Но не на столько, чтобы не начинать поддаваться Богу, идти за Богом и надеяться и уповать на Бога, еще совсем не осознав, что же это за путь, и в чем себя приложить, если в голове нет еще ничего… Или есть? Как будто всплывает из глубины, когда возникает необходимость… И туда же уходит. И неведомыми путями пополняется. Богом пополняется и Богом в свое время и извлекается. Если что…
Мне предстояло Волею и Планом Бога писать Святые Писания. Поэтому, все постепенно, что было лишнее и препятствующее, Бог убирал с моего пути и в то же время поддерживал непрерывно, давал во мне сильное предчувствие, которое ни с чем не спутать, не усмирял во мне гимн торжества и великого предназначения, делая это сокрытым от глаз, давая мне понимание, что это только для меня мое в себе состояние, и никто не должен в это как-то проникать ни по какому поводу.
Многое, что начинало вершиться в судьбе, было абсолютно непонятным, заставляло маму и Елену допытываться. Но Всевышний и здесь охранял меня, ибо ни перед кем я не должна была отчитываться особо. Все несколько должно было выглядеть естественно, последовательно, как пути судьбы, как пути преодолений и немного моей неудачливости. Хотя об удаче говорить не приходилось, ибо это был непоколебимый План Бога. Бог всех расставлял по местам. Где надо, приближая, где надо, удаляя. Даже мои дети были подключены к Божественному Плану, ибо это были личности, всю жизнь меня сопровождающие, будучи и рядом и нет, но всегда в полном единении со мной в вопросе самого главного – религии.
События в моей жизни Бог представлял мне, моему уму по-разному, и как трагедию, и как освобождение, и во всем я видела Руку Бога, творившую, имея Свой Божественный План.
Иногда, обозревая мои жизненные пути, я начинала видеть, что Бог вел меня с рождения и жестко, и строго, и постоянно помогая, постоянно развивая мой мыслительный процесс, и никогда состояние избранности не покидало меня, что становилось ни то чтобы камнем преткновения, но делало меня все же непривязанной к материальному миру, или отрешенной, или уповающей на судьбу и в некотором роде бесстрашной. Я вечно чувствовала себя, даже погрязая в страданиях, на некоей высоте, чему не могла найти объяснений ни по своим качествам, ни по неким талантам, коих не видела, ни по материальному положению. Но эта высота, эта вершина была привлекательна тем, что игнорировала все мирские дрязги, но основывалась на внутренней любви, доброжелательности и независимости. Все это на внутреннем бесстрашии… Правильно поступать. А дальше что будет, то будет… И Бог хранил. Хранил там, где по здравомыслию могла ожидать только смерть или сильнейшее падение в нищету, в отребья, в страдания неизмеримые… Но Бог постоянно помогал даже тогда, когда к Богу не шла. Ибо надо было все же настрадаться материальным миром.
Уход с работы выглядел для меня, как неотвратимое решение, как единственно возможный вариант, с одной стороны, дающий мир в себе и возможность направить себя к детям моим, и, с другой стороны, – вариант, отбирающий хлеб насущный… Здесь полагалась на судьбу, на то, на что Бог еще разрешал мыслью посмотреть и даже попытаться исполнить, т.е. на другую подходящую работу, но никак этот уход толком не видела, как осуществление или начало реальное и действенное осуществления Плана Бога на меня, ибо и не знала, как в таких случаях ведет человека Бог, не знала, что Бог может отправить реально по пути саннйаса, что такой духовный путь существует и называется жизнью в отречении, где человек полностью должен посвятить себя Богу, отдавая должное детям и пойти по пути аскетизма, добродетели и простого образа жизни, как и непременно поклонения Богу. Только в этом случае Бог мог со мной начинать работать, что называется, открыто.
Но выход в саннйасу – это не разовый акт в современном материальном мире и без Воли Боге невозможен, как и есть явление редчайшее, если оно исходит именно от Бога согласно Воле и Плану Бога, а не согласно качествам и материальным или духовным желаниям самого человека. Человек, которому предназначен путь саннйаса, напротив, не зная Волю Бога, должен все же устремляться к труду и быть из труда как бы вырываем обстоятельствами непрерывно. И в конце концов вырван. Вот это вырывание, весьма болезненное, меня и ожидало. И все же произошло. Но и не в связи с увольнением из школы. Тут еще намечались Богом некие колебательные движения. Хотя Воля Бога мне была уже вскоре и провозглашена окончательная. Но Бог милует людей и разрешает побороться. Что теперь меня и ожидало.
Изначально, с детства, когда Бог руками родителей вешал мне ключи от дома на веревочке на шею, и до любого момента в своей жизни любые вопросы решала я сама. По сути, с Богом. Но думала, что сама.
И супруга Бог подобрал мне не любопытствующего особо, но принимающего любые мои решения, ибо они всегда были аргументированы, объяснимы с разных сторон, главное, не претендовали на его деньги или умеренно, ибо он изначально был человек, готовый слушать, готовый соглашаться, немного был, не смотря на некоторые неожиданные перепады, либеральным, его словами можно было смягчить, разубедить, направить, даже выжать слезу, ибо он был в некоторой своей основе, если не всецело, нравственным, но никогда не умел отстаивать свою точку зрения или защищать себя логикой и словами и мог иногда, не думая, прибегнуть к силе, где его надо было удерживать просьбами и изыскивать тот период, когда с ним можно поговорить по-хорошему и легко смягчить.
Но это все к слову. Понятно, что о том, что я ухожу с работы, я ему сказала тогда, когда уже уволилась, что он принял добродушно, готовый меня немного содержать, пока не устроюсь на другую работу, и вообще мое увольнение в голову не брал, а делал свои дела, которых у него всегда было предостаточно, коими Бог его всегда озадачивал и которые теперь были преимущественно направленный на дом тети Ани, ибо он требовал хозяина и собственно приложения к нему немалых строительных усилий.
Однако, мама этим фактом была опечалена, ибо на Пирамидной на вечных посиделках с бабушками и женщинами своего возраста она любила козырять моим умом, моей семьей, моей работой, всегда хваля и нахваливая меня, как учителя, как умного и самостоятельного человека, имеющего высшее образование, имеющего положение, как хозяйственную, успешную и пр., зная в себе и другую правду, ибо не считала Маркова хорошим зятем и строила с ним отношения достаточно осторожно, льстя ему и называя меня в себе несчастливой, да и свою жизнь с отцом далеко не медом, не тем он будь и помянутым.
Просила мама на Пирамидной никому об этом моем увольнении со школы не говорить, ибо теряла в таком случае некоторый свой вес, некоторую свою удачу, ибо все понемногу бедствовали и не было ладу и с детьми, и с зятьями, и с мужьями. Одна она выглядела и дородной, и удачливой со своей единственной дочерью и неуязвимой печалями… Она была достаточно тщеславна и не хотела себя этой своей иллюзии лишать… Но все пошло в свое время иначе. Я действительно уже подумывала о том, что надо будет в апреле подыскивать работу. Саша не возражал, но по ходу стало понятно, что и не собирался в этой связи в семейный бюджет вносить по более, ибо у него были свои планы на свои деньги и потому он был неотступен. У меня был запрет просить или требовать, а он получил от Бога великую свободу в этой жизни никому и ни в чем не отчитываться, никому и ничего особо не быть должным.
Мы конкретно поменялись ролями. В прошлой жизни, будучи революционеркой, такую свободу у Бога получила я. Тогда дети были на нем, теперь – на мне. Но такая его свобода давала и мне свободу и возможность насладиться своими детьми в величайшей мере, ибо дети всегда были и есть то, что мне всегда отдавал Бог, вел ко мне, удерживал рядом, давая мне глубокое удовлетворение ими, как личностями, разумными, сильными, понимающими, преодолевающими, религиозными, непременно знающими Бога, аскетизм, добродетель, видя и в своей жизни за всем стоящего Бога и Волю Бога, а потому хранимые Богом...
Но, возвращаясь к событиям тех далеких дней, можно сказать, что потеря работы было необходимостью непреодолимой, и в уме моем еще не складывались пазлы моей судьбы, не высвечивалось понимание о Плане Бога абсолютно на все, некоторые мои действа мне казались и моими и не от меня. Но все же Бог заставлял видеть Высшей Причиной Бога, но и с меня как-то ответственность в некотором роде не снималась… Ясно было одно, не смягчая по-хорошему сердце Маркова, не подставляя через него мне руки, Бог понуждал меня начинать путь аскетизма реальный. Но с детьми это было страшновато, тем более, что полки магазинов стремительно опустошались в начале 90-х, и жизнь начинала понуждать к аскезе реально и достаточно неотвратимо.
Надо понимать, что и процесс перестройки и все, что из этого следовало для всего народа, все это есть изначально только и единственно Воля Бога. Ни правители, ни политики, ни народ, ни другие государства свои истории не творят. Ко всему понуждает Бог. Ибо никогда без пути аскетизма всеохватывающего никогда Бог не даст развитие духовное, не даст и в итоге процветание материальное. Бог всегда время от времени потрясает Свой народ, понуждает его к терпению и смирению, побуждает отрываться от материи и искать Бога, на это идут все Божественные средства, включая и войны, и потрясения, и стихии, отдельные судьбы. Ибо только отсюда могут произрастать качества, угодные Богу. Бог всех и каждого ведет за пределы материального существования на духовный план. Для этого нужны качества, для этого нужны и Святые Писания, указывающие путь и средства достижения Воли Бога. Эти Святые Писания, обновленные, с учетом ступени материального развития человечества, предстояло начать писать мне, Наталии Марковой. Но чтобы эти знания взять, надо было заслужить у Бога эту Милость. Поэтому стали набирать обороты потрясения человечества во всех концах Земного шара, войны, страдания, великие претерпевания, аскезы, все требующее осмысления, все в той или иной форме, но обращающее взгляд к Богу… Все стало всеми быть обозримым, доступным, видимым, испытываемым и в своем доме и за его пределами. Ибо духовность начинается с беды, с боли, с понимания, с помощи, с противодействия… такая же ситуация была на Земле, когда Бог передавал Бхагавад-Гиту, Святые Писания людям на поле битвы Курукшетра перед началом великой братоубийственной войны около пяти тысяч лет назад, разделившей мир, Землю, на два противоборствующих лагеря, где брат шел против брата и друг против друга…
Святые Писания во все времена зарабатываются кровью в основном. Я начинала идти к тому, чтобы получить из Рук Бога Святые Писания, а люди начинали идти по пути страданий и вот уже идут два десятилетия и более того… А совершенные духовные знания мной почти уже и написаны. Осталось дописать Моя Жизнь, все еще раз вычитать и отдать в те руки, на которые Укажет Бог. Сейчас, когда я пишу, заканчивается 2017 год. Скоро Святые Писания Будут провозглашены. Но вернемся все же к событиям двадцатипятилетней давности…
У меня уже такое чувство свободы было… очень горчащее. Когда я бросала университет… Можно бросить учебу потому, что это не твое дело. Но математика… Я и теперь ее люблю и тогда любила. Но… Бог не дал здесь понимание. Не наступило прояснение, но иногда… но мельком… А мне нужно было полное, абсолютное, торжественное… Я это состояние в себе знала. Его мне Бог дал только в другом университете и то в последний год-два… Когда понимание, обучение стало легким, и сложные вещи я понимала тотчас… Вот это было мое состояние. Его я ожидала в Горьковском университете… Но мне надо было помытариться, поездить по свету, набраться ума. И потому Бог все понимание перекрыл, сделал тупой… я не понимала лекции, я не понимала практику, я бестолку просиживала сутками в читальном зале. Не осеняло. Это было очень унизительно. Это было очень неожиданно. Это была душевная драма и причем долгая. И я подала заявление на отчисление. И… свобода. Но очень горькая. Но оставлявшая позади бессонные ночи, молчание у доски, позор. И тогда Бог отводил. Ибо свою любимую математику, свое образование высшее я зарабатывала просто для галочки и не должна была этому посвятить свою жизнь. Такова была Воля Бога на меня… почти всегда не дающая особо в руки успех и желаемое. И тогда я уезжала в красноярский край, ибо мне нужно было пройти особый путь страданий и нужды, такова была Воля Бога. И точно также тогда я испытывала свободу… и тогда я испытывала великое непонимание, что ждет… Но все работало только и единственно на развитие, на качества, на ум, на Святые будущие Писания. Неисповедимы пути Бога. Любить работу учителя и быть от нее отлученной… никуда утром не спешить, не составлять план на урок, не входить в класс… Ничего. Но и нет страха за урок, причем очень жуткого состояния… И легко и удручающе. Но Бог обставил уход и предшествующие события в школе такой болью, что и невозможно было сожалеть. Все выглядело, как великое освобождение от немалых мучений. Но… почему так? Ведь, можно было достичь, отдать, получить результат… Нет, не можно было. В любом случае Бог не позволит. Ибо всегда у Бога есть те, кому не даны будут знание и дисциплина, хоть плашмя ляжь. Не оправдают, не передашь. Ибо им по их карме – другое. И тоже может быть успешно. Но другое. Материальный ум никогда не сможет понять свои неудачи. А они зависят от Бога и от Воли Бога, и от Плана Бога на других людей и от их кармы. Продолжение следует.