Август на осень оставил смог. Но не густой, и я смог отладить слёгший – полёгший под сленгом – слог в тексте – костистом (лишь звука ради). Мой звукоряд весь октябрь зяб – как у барона рожок, как зяблик – к нашим баранам возврат – в рюкзак, празднуя – в обществе спелых яблок! И – залился! – Так поют щеглы быдлу, смердящему перегаром... (Крайние меры помочь могли б малым сим – мылом. Мылом малым). А мимо со свистом то лес, то гарь, желтея песочно, ведь осень, осень! Столовая. Кладбище. Бар. Бар крикливые виллы. Чёрнополосен, белый шлагбаум проплыл во мгле, где кудри торфяников длили тленье. Огонь, огорошен водою, млел. Клесты, краснорожи, с рябин слетели. Пора бы и мне дожидать снегов, сося что попало в глухой берлоге. Лелеять надежду, беречь любовь, пригубить эзопов язык для пробы. Но рельсы, как сёстры, бредят Москвой. Антоновки вздох все следы попутал... И я возвращаюсь домой – герой, плодами не́ перегруженный путник.